Среди ночи дверь с шумом распахнулась. На пороге явилась грозовая туча.
— Почему он еще здесь? Ты же сказала, он ушел.
— Тише, дружок, тише, — пробормотала Сюзанна, не открывая глаз, и с такой неохотой вытащила руку из-под Йоакимовой головы, что он воспринял этот жест как ласку.
— Мне приснился страшный сон.
Тут Сюзанна окончательно проснулась. Села в постели, прикрыв периной обнаженную грудь. Свет уличного фонаря озарял ее бледную кожу.
— Что тебе снилось?
— Я не помню. — Дитте разрыдалась, и Сюзанна, схватив майку, поспешно натянула ее на себя. Йоаким тоже попробовал ногами нащупать в изножии кровати свое белье.
— Я не помню, — всхлипывала Дитте. — Ужасы всякие. Про тебя и каких-то мужчин…
— Ну что ты, солнышко…
— И ты чуть не умерла.
— Иди к нам. Ложись здесь, с краешку.
— Я хочу в серединке. — Дитте перелезла через Сюзанну.
Йоаким почувствовал рядом худенькую детскую спинку. Засыпать Дитте вовсе не собиралась, они с Сюзанной тихонько шептались. Поначалу девочка нет-нет судорожно всхлипывала, но скоро успокоилась. Он слышал гул поездов под мостом, ровное дыхание Сюзанны и Дитте и на миг словно бы запамятовал, кто он такой. Около пяти, когда город начал помаленьку просыпаться, встал, бесшумно оделся и, оставив на кухонном столе записку, выскользнул из квартиры, неуверенный, будет ли у него случай вновь прийти сюда.
Однако же случай представился, а через полтора месяца Сюзанна забеременела.
4
Просто не верится. Йоаким изнемогал от счастья. Ведь нашелся человек, который сломя голову бежал ему навстречу и стремительно бросался в его распростертые объятия. День за днем. Иной раз едва не сбивая с ног. Он повстречал прелестную молодую женщину, и у них будет ребенок. Н-да, загад не бывает богат. Он-то воображал, что до конца жизни останется при работе, летнем домике да шикарном наборе барных стаканов. Много лет назад, когда ему было чуть за двадцать, он тоже строил воздушные замки. Представлял себе женщину, спутницу жизни. Незаурядную женщину, рослую, светловолосую, голубоглазую, высокообразованную. Представлял себе, как они будут вместе работать, делиться идеями и планами, обзаведутся уютным домом. Теперь эти юношеские мечтания вызывали у него невольную усмешку. Такие вещи планировать невозможно. Жизнь превосходит самые необузданные фантазии. А главное, она куда прекраснее.
Каждый вечер после работы, в шесть-полседьмого, он ехал к Дитте и Сюзанне, в их крохотную квартирку. Под окнами, словно похваляясь богатым репертуаром, самозабвенно заливался трелями черный дрозд. Во дворе распустилась акация. Йоаким открывал окно и шал Дитте, которая качалась с подружками на качелях, а Сюзанна стояла за его спиной, сцепив руки у него на груди. Прижималась к нему, вынуждала наклониться вперед. Дитте прибегала наверх, они ужинали, потом он делал с ней уроки. Девочка как будто бы вполне к нему привыкла. Причем быстро и почти безболезненно. Иногда, заметив меж Йоакимом и Сюзанной трещинку разлада, ловко ее использовала. Могла встретить его до ужаса холодно. Хотя на другой же день сменяла гнев на милость.
Временами Йоаким ходил с Дитте в парк, где она каталась на самокате. А не то они вместе кормили голубей хлебом, который девочка тщательно между ними распределяла. Она и в песочнице любила покопаться, несмотря на свои девять лет. Тогда он сидел рядом на лавочке, читал газету.
Сюзанна в подобных вылазках не участвовала. Предпочитала оставаться дома, перемыть посуду, приготовить бутерброды, убрать квартиру, но, когда они возвращались, зачастую успевала, судя по всему, пожалеть об этом, потому что была совсем не такая, как перед их уходом. Когда они, войдя в коридор, кричали «Привет!», отвечала она редко, а когда Йоаким входил на кухню, где она чем-то громыхала — кухонным комбайном, электрическим чайником или электроножом, — тоже не слышала его, пока он не заключал ее в объятия.
— По-моему, вы говорили, что придете в десять минут восьмого, — могла объявить она, высвобождаясь из его объятий и сию же минуту принимаясь шарить по шкафам и ящикам в яростных поисках пластмассовых мисок, оберточной бумаги и средств для чистки труб. Всего разом.
— Да ведь мы всего-то на двадцать минут опоздали.
— Дело не в минутах. А в том, могу я на тебя положиться или нет.