Удручающий факт: человек постоянно вовлечен в чужие жизни и в то же время стремится вырваться из нагромоздившихся в результате пластов лжи.
Дает о себе знать, когда его задевают, а поскольку случаев для этого всегда предостаточно, нам приходится постоянно иметь с ним дело. На нем зиждется весь театр человеческого общения — именно эта сила дергает за ниточки в нашей трагикомедии.
О себе могу сказать: я бывал и наверху, и внизу. Наверху самолюбие немного успокаивается, и в этом достоинство успеха. Внизу обнаруживается, что, за неимением лучшего, оно способно утешаться мелкими удачами. Скольких неудавшихся художников ободряют похвалы из уст Каси или Иоланты, сколько мелких чиновников в провинциальных городках делает предметом своей гордости коллекцию почтовых марок.
Самолюбие — это шопенгауэровская воля, двигатель, равный по силе биологическим страхам и вожделениям. Однако воля может далеко не всё — даже в спорте, где так много значат ежедневные упорные тренировки. Работать в гармонии телу позволяют открытость, доверие и некоторая пассивность. Тем более не нужно напрягаться в поэзии, где мы получаем дар — заслуженный или нет. Возникает противоречие между стремлением к признанию и славе, с одной стороны, и созиданием вещей, которые могут эту славу принести, — с другой.
Я, годами сидевший внизу в качестве профессора паршивого факультета языков, само существование которых сомнительно, с юмором думаю о мелких утешениях, немного успокаивавших жалобы моего самолюбия.
Восемь школьных лет мы учились в одном классе, вместе состояли в тайной организации «Пет». Игнаций родился в фамильном имении в Белоруссии, откуда происходит весь разветвленный клан Свенцицких. После школы изучал механику в Варшавской политехнике. Военную службу проходил в авиации. В школьные годы был очень набожным, Sodalis Marianus[418]. Политикой не занимался совсем. В 1939 году был со своим полком в Торуни, затем эвакуировался в Румынию. Вместе с другими летчиками участвовал в организованном побеге из лагеря для интернированных и переправился на корабле в Марсель. Во Франции его откомандировали в авиаремонтную мастерскую в Лиможе. После поражения Франции их группу перевезли в маленький порт невдалеке от испанской границы, а оттуда на корабле в Африку. Из Касабланки он приплыл в Англию, где долгое время служил авиатехником-инструктором. Затем добровольно пошел в летчики. Участвовал в итальянской кампании, летал на одноместном самолете-разведчике, постепенно продвигаясь к северу — от Бари вдоль Адриатического побережья. По окончании своей смены вернулся в Англию — до конца войны. Думал о возвращении в Польшу, но обстоятельства сложились так, что он эмигрировал в Соединенные Штаты и получил работу инженера-механика в городе Йорк в Пенсильвании, где прожил много лет.
После войны мы встретились в Англии, затем он навещал нас в Вашингтоне, и эти визиты способствовали его браку с нашей знакомой. В Йоркском доме Свенцицких моя семья нашла пристанище во время нашей долгой разлуки из-за моих визовых проблем.
Хорошо, когда есть такой школьный товарищ. Порядочный, добрый и рассудительный, он, должно быть, был большим приобретением для механической фирмы в Йорке, которая быстро оценила его и для которой он проработал несколько десятков лет, до самой пенсии. Из моего виленского класса сначала в Америке был только он, но потом из Англии к нам перебрался Стась Ковнацкий, и, когда в 1960 году я приехал в Беркли, он жил в полутора часах езды от нас, в Лос-Гатосе. Итак, нас было трое — двое в Калифорнии, третий на противоположном конце континента, но мы постоянно поддерживали наш дружеский союз.
Умер в Лондоне в 1997 году в возрасте девяноста семи с половиной лет. Тем самым мы лишились последнего свидетеля катынского преступления.
Свяневич был одним из самых молодых профессоров виленского Университета Стефана Батория. Он преподавал экономику у нас, а также в Институте изучения Восточной Европы — новаторском вузе, который впервые в мире организовал советологические семинары. Особенно интересовался экономикой в тоталитарных странах и немало написал на эту тему — в частности, книги «Ленин как экономист» (1930) и «Экономическая политика гитлеровской Германии» (1938, ее издала «Политика» Ежи Гедройца).
418