В один из моих приездов в Париж, годах в семидесятых, Анка пригласила меня в новую квартиру, которую она купила в очень дорогом районе — в верхней части бульвара Сен-Мишель. Квартира действительно красивая и красиво обставленная скульптурами и новой мебелью. Зачем обустраивать такую квартиру — чтобы сразу умереть? Должно быть, узы, связывавшие ее с Петром, были очень крепкими, и, когда вскоре после ее смерти он застрелился, невозможно было не подумать об этом. А еще о том, что из Катастрофы не выходят без психических травм. История этой пары годится для трогательного сценария, который никто не напишет.
Да, фанатичка. Но без этой безоговорочной веры в правоту своего дела она не смогла бы так пахать, организуя вместе с Ежи Борейшей издательство «Чительник» и целую газетную империю. У ее сестры тоже была несокрушимая вера, но другая, католическая — она была монахиней.
Так называемая виленская группа немало значила в Польше в первые послевоенные годы. Из нее вышли крупные партийные деятели. Перечислю фамилии: Стефан Ендрыховский, Ежи Штахельский, его жена Дзевицкая-Штахельская, Мута Дзевицкая, Ежи Путрамент[190], Друто, то есть Друтас, литовец, который стал послом Польши в Париже, его жена Гуга Савицкая, Казимеж Петрусевич и, наконец, Зофья Вестфалевич, в замужестве Дембинская. В их числе не было самой сильной личности, Генрика Дембинского, убитого немцами в полесских Ганцевичах, куда советские власти направили его на должность директора белорусской гимназии. А поскольку «виленская группа» поддерживала своих и проявляла значительную солидарность, к ней тяготели разные беспартийные из Вильно, например Владислав Рыньца, «жагаристы» Чеслав Милош, Ежи Загурский[191] и Александр Рымкевич — словом, родственники и знакомые Кролика.
Историки наверняка займутся «виленской группой». В то время среди видных коммунистов было мало неевреев, и своеобразие группы объяснялось происхождением ее членов из христианских, шляхетских или мещанских семей — иногда, как в случае Зоси, очень католических. Но ведь и ее покойный муж начинал в католическом «Возрождении»[192], а путь к марксизму они прошли почти вместе. Особенностью этого пути был конфликт между полученным дома религиозным воспитанием и революцией. Немного похоже это выглядело у евреев-марксистов, с той лишь разницей, что они спорили с иудаизмом, а порой и с сионизмом.
В Дембинском было что-то от страстного общественника, революционера из другой эпохи, эпохи Весны народов. В последние довоенные годы он увлекался Шиллером и в разговоре часто использовал романтическую риторику. Сетуя на несправедливость капиталистической системы, на фашизацию Польши и политическую слепоту перед лицом опасности со стороны Германии, он был совершенно прав, но его «благородный пыл» настраивал меня несколько скептически.
Среди руин Варшавы улица Вейская была словно остров в море развалин. Там в «Чительнике» сидели Борейша и Зося. Когда из Америки вернулся Тувим, Борейша дал ему квартиру на другой стороне улицы, напротив «Чительника» (я читал некоторые письма Тувима, отправленные Борейше из Нью-Йорка).
Работая около четырнадцати часов в сутки и составляя бесчисленные докладные записки, Зося была подобна героиням Жеромского — впрочем, других моделей поведения общественницы и «Силачки»[193] в Польше не было. Поскольку я принадлежал к числу авторов, которых они с Борейшей печатали, должен напомнить, что истоки Народной Польши нельзя сводить исключительно к политической игре. Такие коммунисты, как эта пара, конечно, стремились контролировать умы с помощью печати и издательств, но в то же время гордились ролью государства как мецената. Длинный список заботливо изданных на государственные деньги классиков мировой литературы — достаточный аргумент против огульного охаивания польских литераторов за «предательство». Ведь они переводили и готовили к изданию, в частности, бесчисленные книги современных западных авторов, так что в Москве и Ленинграде люди учили польский, чтобы читать запрещенные в России произведения. Зофья Дембинская внесла немалый вклад в подготовку почвы для начавшегося впоследствии самиздатского движения.
190
191
192