Подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин, блестящий сыщик, напористый вербовщик и изощренный провокатор (в прямом, словарном смысле слова), был назначен в 1882 году на специально для него созданную должность инспектора секретной полиции. В числе десятков завербованных им людей был член «Народной воли» Сергей Петрович Дегаев, за несколько месяцев выдавший все руководство организации (то, что от него оставалось) и по существу ставший во главе ее. По убедительным свидетельствам, исходящим из разных источников, Судейкин не собирался ликвидировать террористическое подполье сразу. У него был хитрый, подробно продуманный план, включавший, между прочим, устранение руками подконтрольных террористов министра внутренних дел Д. А. Толстого. Дегаев должен был расчистить своему патрону дорогу к власти, к исключительному положению у трона. Но в какой-то момент он был разоблачен товарищами-народовольцами. Ему дали возможность «искупить вину». Самолично, вместе с двумя товарищами, он убил Судейкина, а после бежал в Америку, где стал (под именем Александр Пелл) довольно крупным математиком. Из этой истории и полиция, и революционное движение вышли деморализованными. Однако потери и без того обескровленной «Народной воли» были больше[10].
Окончательный удар был нанесен директором Департамента государственной полиции Вячеславом Константиновичем Плеве, арестовавшим в 1884 году последнего лидера народовольцев Германа Лопатина с полным списком участников организации в руках.
На смену террористической сети пришли изолированные кружки. Идеи террористов оказались живучими. Более того, их имена, имена мучеников, были окружены ореолом в глазах пылких юношей и девушек. Одни молодые люди, как Александр Ульянов и его друзья, по-дилетантски планировали новые теракты. Другие ограничивались свободолюбивыми разговорами. Наряду с народническим возникало мало-помалу марксистское подполье — начиная со знаменитой группы «Освобождение труда» (Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод — именно в такой последовательности запоминали их имена советские студенты; непристойный, но действенный мнемонический фокус). Потом был кружок Бруснева. Марксисты и народники начинали постепенно соперничать и спорить друг с другом.
Надо сказать, что власти не очень эффективно сопротивлялись революционной пропаганде. Вот отрывок из воспоминаний И. П. Ювачева (отца Даниила Хармса), относящихся, правда, к более ранней эпохе — еще к последним годам существования «Народной воли»:
«Я сам позволял себе, например, такие вещи. Попала в мои руки фотография Софьи Перовской. Иду в первую попавшуюся фотографию к незнакомому человеку и прошу его сделать дюжину снимков, с наклейкою их на чистый картон без указания фирмы фотографии (потому что это изображение известной преступницы). Или, бывало, иду к незнакомому переплетчику и даю ему переплести книгу с предупреждением, чтобы он шил ее сам, а не давал бы своим подмастерьям, потому что эта книга запрещенная. И все сходило благополучно»[11].
Так обстояло дело в Николаеве в 1882 году. Скорее всего, примерно так же все было в Ростове-на-Дону пять — семь лет спустя.
Кружок, к которому принадлежал Азеф, был скорее марксистским, чем народническим. Большинство его членов составляли рабочие, «предводительствуемые некоторыми интеллигентными лицами». Велась пропаганда в рабочих районах. Азеф «весьма деятельно» в ней участвовал. А кроме того, по данным полиции, он, «…имея возможность постоянно разъезжать под видом торговых дел в разные города империи, оказывал немаловажные услуги „Ростовскому кружку“ доставлением нужных сведений и помощью тайной переписке иногородних единомышленников». Видимо, в этот период Евно был коммивояжером.
В свое время Ювачев, глава офицерского кружка в Николаеве, переписывался с петербургскими народовольцами, что и привело его на каторгу. В конце 1880-х никакого петербургского революционного центра не осталось. Но можно было устанавливать связи с другими кружками, в других провинциальных городах. Именно это и делал Азеф.
Наконец, была эмиграция. Фридман и Алабашев переписывались с членами кружка, находившегося в Карлсруэ.
Об этом мы знаем из первого донесения Евно Азефа.
Но — все по порядку.
ПОКОРНЫЙ ВАШ СЛУГА W. SCH.
В 1891 году Азефу наконец удалось сдать экстерном экзамен за реальное училище. Ему было 22 года. Немало для абитуриента. И все-таки первый шаг к полноценной самореализации был сделан.
10
В книге Б. Григорьева и Б. Колоколова «Повседневная жизнь российских жандармов» (2007) предпринята довольно наивная, на наш взгляд, попытка реабилитации Г. Судейкина как верного царева слуги.