Вот и утро сего дня я начала с раннего заплыва в атриуме дворца, где по моей просьбе, соорудили большой бассейн, после того, как территория дворца была осушена. Не успела я толком и размяться, как почувствовала тягучую боль внизу живота. А, потом увидела воочию один из своих ночных кошмаров, когда вода вокруг меня окрасилась в красный цвет, и стала отдавать металлом. Благо, мои мужья и усиленная охрана следовали за мной по пятам. Увидев меня в кровавом облаке, Сава и Алекс, кинулись мне на помощь. Когда они донесли меня до спальни, там нас уже ждали Говард и Ратмир. Стоило Говарду услышать от побратимов о том, что произошло, как он, бледный, словно мел, вылетев из комнаты в коридор, принялся вызывать дока.
Первое, что сделал дед – выгнал из комнаты моих мужей.
– Девочке и так тяжело, а они тут панику разводят, – ворчал Леонидыч, делая мне укол в вену.
– Что ты мне вколол? – устало выдавила я.
– Всего лишь обезболивающее, – успокоил меня док.
– Я слышала, – слизнула я капельки пота с верхней губы, – что есть препараты для ускорения родов, – по удобнее расположилась я кровати, подложив подушку-валик под пульсирующую от боли поясницу.
– Тебе это уже не нужно. Ты и так в течении часа родишь. Не передумала ещё рожать как человек? В воде было бы гораздо легче и тебе, и детям.
– Детям точно будет лучше появиться в воде? – прокусила я в кровь нижнюю губу от очередной схватки.
– Я даже скажу больше. Если бы твои остолопы не вынули тебя из воды, ты бы уже, наверняка, разродилась. Ты же умная девочка. Сама подумай. Два года твои мальки плавали у тебя в животе, а теперь ты хочешь, чтобы они по собственному желанию покинули твоё чрево, чтобы дышать искусственным воздухом?
– А-А-А!!!
– Что? – усмехнулся этот гад.
– Я согла-А-асна! – выдавила я, проиграв эту битву своей русалочьей эпостасьи.
Не успел док дойти до двери, как в комнату ворвались мои мужья. Говард осторожно подхватил меня с кровати, в то время, как остальные мужья и мои девчонки-горничные, под чётким руководством медика, собрав всё необходимое, поспешили за нами. Стоило мне вновь погрузиться в воду, как мой живот, буквально, заходил ходуном. Только у меня мелькнула мысль, что я быстрей явлю на свет содержимое моего кишечника, чем наследника престола, как моё тело яркой вспышкой пронзила боль. Но, я дёрнулась не из-за схватки, а из-за янтарно-жёлтых кошачьих глаз в окружении сетки морщин, что смотрели на меня с ухмылочкой.
– Док?!
– А, ты кого ожидала увидеть? – с усмешкой ответил мне ихтиандр. – Объяснения потом. А, теперь, девочка моя, освободи мне доступ к твоей сокровищнице.
Хотело было съязвить, но детки, саданув меня по рёбрам, заявили о своём намерении появиться на свет. Сконцентрировав внимание на своей «пятой точке», освободила её от чешуйчатой брони. Но, запущенный процесс на этом не остановился. И, вскоре мои бледные ножки разъехались в разные стороны.
– Кх-кх, – откашлялся акушер, – так даже лучше.
Говард попытался закрыть меня от глаз охраны и случайных зевак. На верху явно что-то происходило. Интерес даже приглушил боль. Задрав голову, улыбнулась увидев Нику, Люську и АГЛАЮ. Они, прыгая как дурочки, махали мне, лыбясь во все тридцать два зуба. При этом, буквально, рыча на парней из охраны, требуя, чтобы они создали своими спинами живой щит.
– Ну, и чего вы ждёте!? – рявкнул док на моих мужей. Ещё не понимая, что от них требуется, Алекс, Сава и Мир, скинув с себя одежду, нырнули в бассейн. – Говард – придерживаешь спину. Алекс и Ратмир – взяли свою жену под колени, и крепко держим ноги. Савельен – возьми жену за руку, – отдал распоряжение Леонидыч. И, я тут же оказалась на самом лучшем гинекологическом кресле, о котором только может мечтать женщина. Док шире развёл мои ноги, и довольно оскалившись, скомандовал: «Тужься». Я собрала все оставшиеся силы и запустила своё напряжение в нужное русло. Стоило мне отвлечься на прикосновение холодных рук, скользнувших по внутренней части бедра, как я услышала звонкий «Плюк».
– Хорошо! Первый пошёл! Поздравляю, у вас мальчик! – произнёс док, протягивая мне моего моно-ластового головастика. Бережно взяв скользкого ребятёнка, я испытала целую гамму эмоций. Материнский инстинкт тут же завопил: «Моё! Защищать ценой своей жизни. Рвать глотки всем обидчикам». Аккуратно развернув к себе, не сдержала слёзы умиления, которых никто не увидел. На меня, слегка хмурясь белыми бровками, голубыми глазками смотрела мини-копия Алекса. Стоило мне поднести сыночка к груди, как чешуйки отступили, оголив мой пышный бюст. Острая боль, пронзив сосок, радужным фейерверком взорвала мозг. Я с удивлением уставилась на белобрысую головку, которая причмокивая и пыхтя, тянула мамино молочко.
– Мамочка, принимайте дочурку, – протянул мне док рыжую девчушку, осмысленно разглядывающую меня знакомыми золотисто-карими глазищами.
– Когда? – прифигела я, перекладывая сына на изгиб локтя левой руки, который подстраховывал Алекс. Уверена. Шеридан, увидав свою дочь, пустил скупую мужскую слезу. Коснувшись губами темечка рыжули, приложила её к груди. Поведя курносым носиком, малышка тут же обхватила сосок розовыми губками.
– Алекс, забирай сына. Следующий на подходе, – скомандовал док. А, я прибалдела. Мозг квнщицы выдал «бородатый» анекдот про многодетную роженицу, которая всё рожала и рожала, пока акушер не заорал: «Гасите свет! Они на свет лезут!».
Стоило только освободить мою дрожащую от напряжения и усталости руку, как в неё вложили чудо-смугляшечку, гипнотизирующую меня чёрными агатами своих больших миндалевидных глаз. Ратмир, оттеснив от меня Алекса, тут же принялся поддерживать своё сокровище.
– Савелий! Забирай свою красавицу, – произнёс Леонидыч. Шеридан, тут же взял свою дочь на руки. – А, теперь, моя хорошая, последний рывок, – обратился ко мне док. – Остался крепыш. Явно, Говард постарался, – усмехнулась «фея-акушерка». Спиной ощутила, как напрягся Стейтен.
«Рано, рано я расслабилась», – пронеслось в моём предобморочном сознании. Пройдясь по сусекам своего ушатаного родами организма, наскребла оставшиеся силёнки, и принялась тужиться.
– А, вот и Макс, – произнесла я, вглядываясь в сына сквозь пелену, застилающую глаза.
– Всё, всё, отдыхай, – донеслось до меня сквозь «вату» в ушах.
Слово «Отдыхай» восприняла, как призыв к действию. С чистой душой, и чувством выполненного долга, отправилась в обморок.
Очнулась под нудный звук мед-капсулы, который и мёртвого подымет. Моё пробуждение тут-же выдал писк аппаратуры. Прислушалась к своему организму, и облегчённо выдохнула, ощущая невообразимую лёгкость. Единственное, что неприятно резануло сердечко, так это чувство пустоты внутри сдувшегося живота. Я, даже прослезилась. Но, толпа, влетевшая в палату пёстрым ураганом, отодвинула приступ послеродовой депрессии на задний план.
Док, обогнув по дуге моё семейство, встал на амбразуру, отгородив меня от мужей с детьми на руках.
– Никаких посещений, пока я возьму последние тесты! – заявил он, не видя, как я уже вынув из вены катетор, принялась избавляться от ярких присосок.
– Док, не буди во мне зверя. Подай халат, – выдала я, еле сдерживая себя от порыва кинуться к своим любимым в чём мать родила.
– Как ты себя чувствуешь? Чудо ты наше, – вздохнул дед, улыбаясь мне по-отцовски.
– Не привычно ощущать пустоту в животе, – поделилась я своими ощущениями, и чуть не разревелась, пряча мокрое лицо в ладони.
– Реви сколько тебе угодно, – смилостивился док. Это нормально. Пока твой гормональный фон не придёт в норму, будут перепады настроения. Я бы тебя ещё на недельку в госпитале запер. Нанянькаешся ещё.
– Ну, так за нами не заржавеет, – выдал Мир.
– Выпускай меня док, домой хочу.
Док, оградив меня ширмой на колёсиках, помог выбраться из капсулы, и, обмакнув полотенцем, укутал в длинный махровый халат. Освободившееся полотенце я водрузила на голову, соорудив чалму. Нацепив на ноги тёплые тапочки, такие же розовые, как и халат, я наконец-то кинулась в объятия моих любимых. Мои малыши, узнав во мне мать, радостно заугугукали, улыбаясь уже зубастыми ртами.
У меня было много вопросов: как так получилось, что я забеременела сразу от четырёх мужчин; сколько я провалялась в капсуле, и что успела пропустить; дали ли имена нашим детям мои мужья, и тд. и тп. Но, это всё потом. А, сейчас, в объятьях своих родных и горячо любимых, хотелось просто раствориться во всеобъемлющем счастье.