Едва ли это похоже на смерть.
Своим распятием они дали мне силу. И сила эта будет применена против них.
— Вот и всё, — протянул с волнением вассал и глянул на покровителя. — Всё в порядке, Всевышний? Вы ведь… убили его?
Стена, на которой ровно сотню Земных лет был распят Азраиль, на данный момент была пустой. Совершенно.
Покачивающиеся цепи и четыре сотни стержней из алонского сплава, вбитые в её поверхность — всё, что видел перед глазами Баронк Громовержец.
— Испепелил до атомов, — подтвердил старик; свалившись на колено, он прокашлялся. — Эта страница закрыта, Баронк. С этого времени Азраиля не существует. Мы сотрём из памяти смертных его образ, а за счёт его камня восстановим твою планету.
Уничтожить столь могущественное существо было безумием даже для Богов. Пришлось пойти на многое, чтобы использовать Печать Бога Смерти — одну из сложнейших печатей Семи Небес.
Баронк кивнул, убирая клинок за пояс. Он сделал шаг к пустым цепям, что безжизненно покачивались у пустой стены, и самодовольно хмыкнул, крепко держа у груди камень Азраиля.
Этот артефакт способен восстановить уничтоженный Андаман. Он способен сделать невозможное возможным.
— Сдох-таки, Азра… — но не прошло и секунды, как его улыбка померкла, а глаза наполнились страхом. — Почему… почему печать все ещё не?..
Он не смог договорить — застыл на полуслове и внезапно замер.
Яркая вспышка вновь озарила помещение, ослепив всех присутствующих в нём. Перед глазами возникло истерзанное долгими мучениями лицо; безглазое и беззубое — такое, что даже не снится в страшнейших снах. Это было лицо Азраиля, что смотрел на него кровавыми пустотами вместо глаз, с той же ехидной улыбкой.
— Это… невозможно.
Кисть Азраиля, на которой оставалось лишь два пальца, за долю секунды пробила грудь обездвиженного вассала и сорвала камень с его шеи, унося его с собой в неизвестность.
— НЕТ! — взвыл Рафаил, метнувшись в сторону вспышки, но тут же подкосился и, свалившись, прокатился по поверхности пола.
Вспышка погасла — и теперь на месте, где должен был висеть Азраиль, вновь никого не стало. Баронк же… взревел от ярости.
…война только начинается.
Точнее, я возвращаюсь в самое начало — во времена, когда всё только зарождалось.
Вспышка погасла.
Кричать и радоваться уже сотню лет как не входило в мои привычки, но… место, в котором я находился, всё же сменилось другим. Схожим с прошлым, но… абсолютно другим.
Видит Бог, это не Преисподняя! Я не погиб.
Гравитация, скорость мысли, зрение и боль. Ощущения вернулись, взрывая мозг старой и сильно забытой информацией; а в глаза ударил свет. Но не тот, что исходит от Солнца, Лютры и так далее — а тот, что отражает работоспособность полностью здоровых глаз.
Я поморгал — поначалу сложно, но потом привыкаешь — и закатил глаза от наслаждения.
Иди ты к чёрту, Рафаил, мои глаза видят!
Прошлую сотню лет я обитал в одной и той же комнате — в одном и том же положении. И уже начал забывать о том, как выглядит мир за её стенами, но сейчас… передо мной появилось что-то совершенно не похожее на темницу Седьмого неба.
Кто говорил, что Боги не плачут — пусть все горят в Аду! Я заплакал и бровью не дёрнул. Пусть льются слёзы, копившиеся сотню лет. Пусть соль покалывает глаза, которые видят. Пусть руки, почему-то очень хилые, трясутся от эмоций. Пусть боль в голове доставляет дискомфорт, а капля крови на пульсирующем виске стекает к подбородку.
Я буду плакать столько, сколько захочу. Они слишком долго заставляли меня улыбаться через силу.
Пришло время поплакать.
Наревевшись вдоволь, я стёр с лица слёзы, смешавшиеся с кровью. Прислушался и огляделся. Судя по всему, сидел в подвале с пробитой головой. Вполне обычно для меня в прошлом — парнишки, что ощущал столь жуткое давление со стороны ублюдка-отца.
Никакого освещения; тьма и сырость, наполненная сдавленными стонами, доносящимися откуда-то… издали.
Поднявшись на ноги, я внимательнее вгляделся в помещение. Паутина по углам, высокая дверь.
С лёгким удивлением оглядев себя, я осознал, что оказался в своём теле в совсем юном возрасте; печать возврата сработала успешно. Мне удалось обмануть смерть.
…треснутое грязное зеркальце попало в мои руки тут же, как было замечено.
Я смотрел на себя через кромешную тьму, но этого вполне хватало, чтобы понять… это моё тело, лицо. Совсем юное, с только-только растущими волосками на щеках. Тёмные сальные пряди и глаза… чёрные, как ночь.
Но мои.