— Я сегодня получила работу во Флорал Бич. Меня, наверное, не будет от недели до десяти дней.
— О. Это все? Хорошо. Тебе нужны перемены. — Он вернулся к газете, перелистывая раздел местных новостей.
Я стояла, уставившись на его затылок. Вдруг я поняла, что происходит.
— Генри, ты что, меня опекаешь?
— С чего ты взяла?
— Я здесь чувствую себя странно.
— Как именно?
— Не знаю. Обед на столе и тому подобное.
— Я люблю есть. Иногда я ем два, три раза в день, — ответил он безмятежно. Он нашел кроссворд внизу страницы и потянулся за ручкой. Он не уделял теме и доли внимания, которого она заслуживала.
— Ты клялся, что не будешь вокруг меня суетиться, если я сюда перееду.
— Я не суечусь.
— Суетишься.
— Ты сама суетишься. Я ни слова не сказал.
— Как насчет стирки? Ты положил вещи мне на кровать.
— Если тебе не нравится, можешь сбросить их на пол.
— Да ну тебя, Генри. Я же сказала, что буду сама стирать свои вещи и ты согласился.
Генри пожал плечами — Ну ладно, я соврал. Что я могу сказать?
— Ты можешь перестать? Мне не нужна мамаша.
— За тобой нужно присматривать. Я говорил это месяцами.
Ты понятия не имеешь, как о себе заботиться. Ты ешь всякую дрянь. Тебя бьют. Квартира разлетается на кусочки. Я говорил тебе завести собаку, но ты отказалась. Теперь у тебя есть я, и если ты меня спросишь, это тебе подходит. -
Как утомительно. Я чувствовала себя как гусенок, которого подложили к матери-кошке.
Мои родители погибли в автокатострофе, когда мне было пять. При отсутствии настоящей семьи, я просто жила без нее. Сейчас, очевидно, старые зависимости вышли на поверхность.
Я знала, что это значит. Этому человеку восемьдесят два. Кто знает, сколько он проживет?
Именно тогда, когда я позволю себе к нему привязаться, он возьмет и умрет. Ха-ха, над тобой опять подшутили.
— Мне не нужен родитель. Ты мне нужен как друг.
— Я и есть друг.
— Тогда не говори ерунды. Я от этого рехнусь.
Улыбка Генри была великодушной, когда он посмотрел на часы.
— У тебя есть время на пробежку до обеда, если перестанешь болтать. -
Это меня остановило. Я действительно надеялась пробежаться до темноты. Было почти четыре тридцать, и взгляд в кухонное окно показывал, что мне осталось немного.
Я прекратила жаловаться и переоделась в спортивный костюм.
Пляж в этот день был странным. Штормовые облака окрасили горизонт сепией. Горы были тускло-коричневыми, небо было ядовито-йодистого цвета. Может, Лос-Анджелес сгорал дотла, посылая этот мираж из дыма медного цвета, переходящего в коричневый по краям.
Я бежала по велосипедной дорожке, которая окаймляла песок. Береговая линия Санта-Терезы идет с востока на запад. На карте это выглядит так, будто неровная суша внезапно делает поворот влево, устремляясь на короткое время к морю, пока течения не заталкивают ее обратно.
Острова были видны, парили на горизонте, на нефтяных вышках горели огоньки. Это тревожно, но правда, что нефтяные вышки, с их зловещей красотой, стали сейчас так же привычны для глаз, как орбитальные спутники.
Ко времени, когда я развернулась, два с половиной километра по дорожке, наступили сумерки и зажглись уличные огни. Похолодало, воздух пах солью, прибой колотился о песок.
Проезжающие машины освещали полосу травы между тротуаром и велосипедной дорожкой.
Я стараюсь бегать каждый день, не из любви к искусству, а потому что это не раз спасало мне жизнь. Впридачу к бегу я обычно три раза в неделю поднимаю тяжести, но из-за травм была вынуждена это временно прекратить.
Вернувшись домой, я чувствовала себя лучше. Не получается пребывать в тревоге или депрессии, когда ты запыхалась. Что-то в потовыделении, должно быть, пробуждает хорошее настроение.
Мы поели, дружелюбно беседуя, а потом я пошла в свою комнату и собрала вещи для поездки.
Я еще не начала обдумывать ситуацию во Флорал Бич, но нашла минуту, чтобы завести папку с именем Бэйли Фаулера на обложке. Я просмотрела газеты, лежащие в кладовке и вырезала статью, описывающую его арест.
Согласно статье, Бэйли находился под условным приговором за вооруженное ограбление, когда его семнадцатилетняя бывшая подружка была найдена задушенной.
Жители городка сообщали, что Фаулер, которому тогда было двадцать три, годами имел дело с наркотиками и предполагали, что он убил девушку, когда узнал о ее романе со своим другом. После заключения соглашения с обвинением, он получил шесть лет в тюрьме штата.