Свет из гостиной создавал неуютное ощущение других людей неподалеку. Я слышала голоса двух женщин в столовой, разговаривающих негромко. Миссис Эмма до сих пор была с Энн?
Ройс приближался к кухне, где, я знала, он повернет обратно.
Я прикрыла за собой дверь, подошла к лестнице и поднялась по ней, безшумно шагая через ступеньку. Я должна была сложить два и два, когда увидела, что универсальный ключ уборщицы не открывает комнату номер 20. Эта комната, возможно, была запечатана, часть квартиры Фаулеров наверху.
На втором этаже было темно, кроме окошка на лестничной площадке, через которое пробивался желтоватый свет. Я потеряла ориентировку. Почему-то все выглядело не так, как я ожидала. Слева от меня был короткий коридор, заканчивающийся дверью. Я подошла, остановилась и прислушалась. Тишина. Нажала на ручку и дверь со скрипом открылась. Ворвался холодный воздух. Передо мной был наружный коридор, который вел прямо к моей комнате. Я видела продуктовый автомат и наружную лестницу. Сразу слева была комната 20, рядом с комнатой 22, где я провела первую ночь. Дежурного полицейского не было видно.
Осмелюсь ли я просто подойти, воспользоваться ключом и войти в комнату? А вдруг полицейский ждет внутри? Я подошла и попробовала дверь снаружи. О, заперта. Если я выйду из этой двери, то не смогу войти назад, если не оставлю ее открытой.
Дверь слева оказалась незапертой. Я проскользнула внутрь, вытаскивая фонарик. Как и все помещения Фаулеров, это когда-то было обычной комнатой мотеля, сейчас преобразованной в офис. Раздвижные стеклянные двери открывались на балкон, выходивший на Оушен стрит.
Шторы были раздвинуты, и я могла разглядеть письменный стол, вращающееся кресло, книжные полки и настольную лампу. Я обвела комнату узким лучом фонарика. Книги были наполовину беллетристикой, наполовину учебниками по психологии. Энн.
На столе стояла фотография Ори в юности. Она действительно была красивой, с большими блестящими глазами. Я обыскала ящики стола. Ничего интересного. Проверила закрытый альков, наполненный летними вещеми. В ванной ничего не было. Дверь, соединяющая эту комнату с комнатой 20, была заперта. Запертые двери всегда интереснее, чем другие.
На этот раз я достала свой набор отмычек и приступила к работе.
В телевизионных шоу люди вскрывают замки с удивительной легкостью. Все не так в реальной жизни, где вы должны обладать терпением святого. Я трудилась в темноте, держа фонарик в зубах, как сигару, отмычку — в левой руке и проволоку — в правой. Иногда у меня получается результативно, но при хорошем освещении. Сейчас это заняло целую вечность и я вся вспотела от напряжения, когда замок, наконец, сдался.
Комната 20 была дупликатом той, которую занимала я. Это была спальня Энн, которую Максин не разрешалось убирать. Теперь было ясно, почему. На полу встроенного шкафа лежало приспособление для набивки патронных гильз и два резервуара для пороха, наполненные каменной солью. Я подошла к шкафу и присела на корточки, изучая предмет, напоминающий что-то среднее между кормушкой для птиц и машиной для капучино и предназначенной, чтобы набивать патроны чем вам угодно.
При выстреле каменной солью с близкого расстояния она попадает вам под кожу и кусает, как сукин сын, но не делает ничего больше. Тэп убедился, как неэффективна соль для задержания полицейских.
Я по-настоящему нашла клад. Рядом на полу лежал маленький магнитофон с пленкой.
Я прослушала знакомый замедленный голос, делающий отвратительные угрозы. Перемотала, изменила скорость и послушала еще раз. Голос был явно Энн, высказывавший свои намерения по поводу топора и бензопилы. Все это звучало глупо. «Я до тебя доберусь…» Мы в детстве занимались подобной ерундой. «Я тебе отрежу голову»…
Я мрачно усмехнулась, вспоминая ночь, когда были сделаны звонки. Меня тогда ободряло, что через две двери кто-то не спит, как и я. Квадрат света выглядел таким уютным в тот час.
Все это время она была здесь, звоня из комнаты в комнату, часть кампании психологического террора. С этого момента я даже не помню, когда спала без перерыва. Меня несло на волне адреналина и нервов, движущая сила событий волей-неволей подхватила меня. В ту ночь, когда в мою комнату вломились, все, что ей надо было сделать, это использовать свой универсальный ключ и заклинить стеклянную дверь, чтобы она выглядела, как место взлома. Я поднялась на ноги и проверила верхнюю полку.
В коробке из-под обуви я нашла конверт, адресованный Эрике Далл, содержащий квартальные дивиденты и суммы налогов за акции IBM. Там должно было быть больше ста таких конвертов, аккуратно упакованных в коробку, вместе с карточкой социального страхования, водительскими правами и паспортом с фотографией Энн Фаулер. Квитанция показывала, что за акции IBM уплачено 42 тысячи долларов, в 1967 году. За прошедшие годы акции более чем удвоились в цене. Я заметила, что «Эрика» аккуратно, из года в год, платила налоги на полученную прибыль. Энн Фаулер была слишком умной, чтобы быть пойманной налоговой инспекцией.