В 1937 году в поселке проводились репрессивные меры, как правило, ничем не обоснованные. Многие лучшие люди, преданные Советской власти, были арестованы. Арестован и муж сестры отца Борис Дурнов — лучший закройщик сапожной мастерской. Впоследствии выяснилось, что арестован он был по доносу секретаря сельского Совета Марьяхина, по специальности тоже закройщика, якобы за то, что он агитировал сапожников против подписки на заем. Фактически никто этого не слышал и этого не было. Однако Дурнов был осужден и отправлен в лагеря под Архангельск. В 1939 году он там от болезни желудка скончался.
Отец мой был сильно расстроен арестом шурина. Зная Дурнова как преданного, передового рабочего, он не мог постичь смысла такой вопиющей несправедливости. Затем он сам стал опасаться подобной участи и решил на время уехать к своим дальним родственникам на Украину. Там он пробыл до конца сентября. Домой он вернулся не с пустыми руками, ему на Украине подарили пятиминутный фотоаппарат и научили фотографировать. Но не долго ему довелось работать фотографом. Болезнь его прогрессировала. В октябре 1938 года отец простудился и заболел воспалением легких. Проводимое лечение видимого улучшения не дало. Врач решил отправить его в больницу в г. Смоленск. В середине ноября на нанятой повозке, укутанного в валенки, тулуп и шапку отца повезли в Смоленск, но с середины пути, из-за снежных заносов и сильной метели, пришлось вернуться домой. Состояние здоровья отца все ухудшалось, он уже и лежать не мог, а находился в сидячем положении, сильно похудел, зарос. Врач на месте был бессилен чем-нибудь ему помочь, отец «таял» прямо на виду. Мать совсем измучилась. Сестра его, тетя Паша, приходила на ночь дежурить, а я уходил ночевать к ним. Однажды, а это было в начале декабря 1938 года, я ночевал у тети Паши, а она дежурила у постели отца. Проснувшись утром, я услышал плач тети Паши, меня как током ударило. Быстро вскочив с постели, я подбежал к рыдавшей тете. Она мне прошептала, чтобы я бежал домой, что отца уже нет, он умер.