Летом приезжающие набожные хасиды ходят на чистую красивую речку Малая Березина и в белых чистых рубашках окунаются в реку, невзирая на холодную воду. Комфортный ночлег им здесь не обеспечен, поэтому они остаются в Любавичах недолго. На улицах села они поют песни на иврите, снимают кинокамерами местность, обращая внимание на разбитые дороги, грязь, полуразрушенные строения. Иногда снимают детей, которым дают, а то и бросают конфеты, жвачку. Нашей жизни и нашего быта они не понимают.
Хасиды, отдавая должное предкам любавичского ребэ, не всегда совершают паломничество к месту захоронения расстрелянных любавичских евреев, родственников ребэ. Как и местные власти, они равнодушны к проржавевшей оградке и памятнику, отсутствию нормальной дороги к этому страшному месту.
В оставленном хасидам письме я просил их найти возможность поменять оградку и памятник погибшим евреям. А в месте, где была синагога и где молился ребэ, поставить памятный знак.
Посетил я и место, где было самое первое еврейское кладбище на Мовшевой горе. Сохранилась горка и погреб Стефана Сопишко, но следов древнего кладбища я не нашел. Есть красивый лужок и красивая редкая постройка. Если хасидов это интересует, пусть детально изучают.
Заканчивая свое описание бывшего еврейского района, хочу отметить, что за годы Советской власти и период оккупации в Руднянском районе чудом уцелели две церкви, в Микулине и Любавичах, там, где были еврейские местечки и где полностью исчезли евреи.
О церквях можно писать много, но это другая тема. В начале века только в самой Рудне было три православные церкви, польский костел, несколько еврейских синагог.
Сейчас в Руднянском районе еврейских семей нет. Уцелевшие евреи полностью обрусели и живут в смешанных семьях.
Хотелось бы выразить большую благодарность работнику руднянской администрации Зинаиде Андреевне Джумковой, сотрудникам руднянского музея и любавичской школы, опекавшим меня.
Апрель — май 1996 г.
КАСПЛЯ
В Каспле жили евреи
Записал И. Цынман
О довоенной Каспле рассказал мне 30 августа 1997 года уроженец села Леонид Борисович Соинский (1923 года рождения), проживающий ныне в Смоленске.
Леонид Борисович рассказывал: «В десятилетнем возрасте я с родителями переехал в Смоленск. В Каспле оставался брат моего отца. Звали его тоже Борисом. Имя одного на идиш означало — Борух, другого — Берка. Брат отца был кузнецом…
В моей памяти в Каспле было около 20-ти еврейских домов. Существовал молельный дом, где собирались местные евреи. Правда, мой отец был членом партии, и Пасху мы справляли при закрытых окнах и дверях. За отправление еврейских праздников могли исключить из партии и испортить жизнь, выгнав с работы. Еврейского кладбища в Каспле не было. Умерших касплянских евреев хоронили в Демидове или в Смоленске. В моей памяти сохранилось имя жителя Каспли Бориса Хигера — товарища моего отца. Помню семью Крапивнер. Я дружил с их детьми. Всего в Каспле, как я считаю, погибло около ста евреев: местных жителей и попавших сюда в войну».
По данным, опубликованным в «Рабочем пути», на Кукиной горе, над рекой Касплей, было живыми (экономили патроны) закопано 153 человека, в том числе все касплянские евреи. Очевидцы рассказывают, что захоронение на Кукиной горе дышало трое суток.
Там погибла и семья кузнеца Бориса Моисеевича Соинского — его жена Феня, дочери Шура и Роза.
Шуру, ученицу 10 класса, прятала русская семья — родители ее жениха Романюгины. За это полицаи расстреляли всю семью. Шура перед гибелью кричала: «Петр (ее жених — И. Ц.), отомсти за нас»…
На Кукиной горе сын кузнеца Михаил Борисович Соинский сделал обелиск в память о трагических событиях войны. Он работал начальником ДРСУ в Ярцеве. Ему было присвоено звание «Заслуженный строитель РСФСР» — 30 лет строил и ремонтировал дороги.
Сентябрь 1997 г.
ДЕМИДОВ (ПОРЕЧЬЕ)
Демидовский геноцид
Записал И. Цынман
Уезжая в 1991 году из Смоленска на постоянное жительство в страну обетованную, бывшая учительница Евгения Абрамовна Злотникова нашла меня и передала бланки листов свидетельских показаний о жертвах геноцида, которые она собирала для иерусалимского музея Яд-Вашем.
Трудно мне было отказаться от продолжения начатого ею дела по составлению листов, и я различными путями много лет переправлял в Иерусалим в музей Яд-Вашем сотни заполненных листов, хотя за эту работу ничем не был отмечен музеем.