Справа и слева от нее находились немецкие посты, уйти было невозможно. Тех, кто пытался в отчаянии вырваться оттуда, сразу же расстреливали.
На следующий день фашисты жгли уцелевшие после боя дома. Последним оставался наш сарай. К нему подошли трое солдат, в руках они держали бутылки с зажигательной смесью. Вот тогда мы поняли, что участь наша решена. Но, постояв немного, немцы ушли. Тогда мы не представляли, что будет еще страшнее.
Прошло несколько дней. Тяжело раненные не выживали, и среди нас уже были умершие. В одну из холодных ночей здесь рожала молодая женщина, роды принимала старушка, моя тетя. Она завернула ребенка в свою нижнюю юбку, и он до утра был живой. А утром начался обстрел нашей сторожки. Немцы били из миномета с небольшого расстояния. Три мины попали в цель, и на нас посыпался град осколков. Трудно представить, что творилось: стон, крики, кровь. Оставшиеся в живых пытались открыть дверь, но тщетно. Образовалась давка. В отчаянии стали взламывать пол, всем вместе это удалось сделать. Получилось так, что на мерзлую землю упали живые, а на полу лежали мертвые и раненые. Я очень боялась, что убьют маму, и закрыла ее собой. Но судьба-злодейка распорядилась по-своему, осколок угодил ей в ногу. Не помню точно, через какое время мы попытались снять с ноги валенок, чтобы хоть как-то перевязать, но не смогли. Валенок был полон кровавого льда. А через щели в полу на нас капала кровь умирающих. Этот кошмар мне все еще снится. Он остался на всю мою жизнь незаживающей раной.
Тем не менее, время шло и оставшиеся в живых несколько человек, обессилевшие, голодные, находившиеся в стрессовом состоянии, ждали своей участи. Насколько помню, мне хотелось пить. Так прошло семь дней. Немцы, видимо, решили, что всех нас уничтожили, и осталось только сжечь постройку. Но их опередили наши разведчики. Среди ночи мы услышали, как кто-то взламывает запоры, и в дверях появились двое в маскировочных халатах.
Успокоив нас, они достали два кирпичика мерзлого солдатского хлеба и дали нам. Но есть уже не хотелось. Они предупредили, что выводить будут по два человека. Нам пришлось тащиться втроем. Вели маму, которая уже не могла самостоятельно передвигаться. Пока добрались до расположения наших войск, она, вдобавок ко всему, обморозила руки. Утром солдаты нас согрели горячим супом и отправили в санчасть. Кто такие были эти два разведчика, до сих пор не знаю, уверена, что разведбатальон располагался в Саксонах. Они спасли нам жизнь.
Последствия пережитого не замедлили сказаться на здоровье. Начались болезни: отказали ноги у сестры, без движения оказалась мать. А тут еще сыпной тиф. Опять началась борьба за жизнь, но мы чудом выжили. Видимо, так было угодно судьбе.
Но война была еще в самом разгаре, наши бедствия продолжались. А в сентябре 1943 года, сразу же после освобождения, мы возвратились в город и с большим энтузиазмом начали восстанавливать его.
(«Велижская новь» № 16 /6464/ суббота 15 февраля 1992 г.)
Воспоминания Кудрянович-Кусельсон
Подготовил А. Бордюков
Воспоминания велижанки Кудрянович (Кусельсон) Эммы Соломоновны (1917–1993 гг.), которая училась в одном из учебных заведений Ленинграда и накануне войны приехала на каникулы в Велиж.
«В первых числах июня 1941 года я приехала из Ленинграда в Велиж на каникулы к своим престарелым родителям и к мужу, Борису Рынковскому.
22 июня началась война. Никто в городе не думал, что немцы так быстро подойдут к Велижу. 27 июня муж уехал на фронт, где пропал без вести, а я осталась в Велиже со своими престарелыми родителями.
9 июля на Велиж налетела большая группа немецких бомбардировщиков. Она начала бомбить улицы города по правому и левому берегам Западной Двины, сбрасывая при этом и зажигательные бомбы. На Малой стороне (правобережной части города) сгорело 172 дома, в которых в основном проживало еврейское население. Все это было так неожиданно и страшно, люди метались, не зная, куда спрятаться. Многие прятались на огородах в картофельной ботве, а немецкие летчики поливали их свинцом из пулеметов.
Через несколько дней немецко-фашистские войска вступили в город, начался оккупационный период. Буквально в первые дни оккупации немецко-фашистские власти издали приказ, обязывающий всех граждан города, имеющих радиоприемники, сдать их немедленно в комендатуру, а всем евреям явиться в комендатуру для регистрации. Приказ запрещал евреям выходить за черту города. Потом появился новый приказ, который требовал, чтобы все евреи-мужчины в возрасте от 15 до 60 лет ежедневно являлись к комендатуре с лопатами для отправки на различные работы. Этот же приказ обязывал все еврейское население нашить на верхнюю одежду с левой стороны на спине и груди круги из желтой ткани и не появляться на улице без этих знаков. Далее приказ требовал, чтобы все трудоспособные женщины-еврейки ежедневно являлись к комендатуре на работу.