Немецкого офицера отвезли в госпиталь, а тело Левы полицаи оттащили на берег к мосту и сбросили в Западную Двину.
Евреям запрещалось появляться на базаре, а русскому населению общаться с ними.
Однажды в воскресный день немецкий патруль в сопровождении двух местных полицаев, проходя мимо Ильинской церкви (ныне на этом месте построено здание Дома быта), заметил, как крестьянка продала еврейке фунт сливочного масла, завернутый в капустный лист. Патруль остановил обеих женщин. Один из немецких солдат вырвал из рук еврейки масло, отбросил капустный лист, размазал масло по лицу покупательницы, а крестьянку заставил слизывать это масло о её лица. После этой процедуры перепуганных женщин избили и отпустили.
Нацисты старались в первую очередь уничтожить еврейских мужчин и юношей. Это произошло в конце лета или в начале осени 1941 г. К комендатуре было собрано около 150 мужчин и юношей, которым объявили, что их повезут на какие-то земляные работы. На грузовиках через деревню Ляхово их вывезли на поле, поросшее кустарником. Со стороны деревни Рябинки и части шоссе Велиж — Демидов — Смоленск это место хорошо просматривалось, поэтому каратели поставили дымовую завесу. Когда обреченные жертвы выкопали ров, более метра шириной и длиной более 40 метров, каратели загнали их всех в него и расстреляли. Из могилы, которую каратели наспех прикрыли ветками кустарника и комьями дерновой земли, долго слышались стоны раненых, в нескольких местах из нее были видны руки жертв, которые пытались судорожно ухватиться за край рва.
В этот день здесь погибли Нахимовский, Рувим Мордухович, Барановский Борис, Полосов Семен Борисович, Поляков Лев Самуилович, 16-летние подростки, Криловецкий Рува и Шноль Нюся. Все они жили на улице Володарского, и всех их я хорошо знал.
В конце сентября 1941 года, как свидетельствуют узники велижского гетто, которым удалось спастись, всему еврейскому населению было приказано взять с собой самые ценные вещи и переселиться на Жгутовскую улицу (ныне Курасова) в трудовой лагерь. Жители русской национальности были заранее переселены с этой улицы, а в освобожденных домах и в свинарнике бывшего пригородного хозяйства были сооружены двух- и трехъярусные нары. Для отопления свинарника была сделана одна печь. В эти помещения, обнесенные колючей проволокой, сторожевыми вышками по углам, лишенные спальных принадлежностей, элементарных бытовых удобств, и были загнаны обреченные на смерть люди. Скученность людей была так велика, что многие не могли даже сесть.
Скудную пищу людям приходилось готовить на костре на улице. Узники гетто не получали ни дров, ни воды, ни пищи. Первое время они питались за счет тех продуктов, которые удалось унести из дома. Большую помощь продуктами оказывали жертвам гетто жители соседних улиц, их бывшие соседи и знакомые, которые тайно приносили им пищу, минуя посты полицаев.
Часто сами узники, сняв с одежды желтые знаки, выходили задворками на улицы, где проживало русское население, и обращались к нему за помощью. Велижане делились всем, что у них было. Но находились и такие, кто отказывал в милосердии.
Бывшая узница, Зинаида Соломоновна Эдельсон, которой чудом удалось уцелеть, в марте 1960 года на судебном процессе в Смоленске над группой велижских полицаев рассказывала: «Это было время ожидания смерти. Каждый день от голода умирало 10–15 человек. Сперва разрешалось хоронить покойников на еврейском городском кладбище, но потом это запретили, так как жители Beлижа евреям, участвовавшим в похоронах, успевали дать краюшку хлеба, кусок сала или еще что-нибудь». После этого умерших было приказано складывать на задворках домов и свинарника.
У многих узников гетто с собой были предметы из драгоценных металлов. Многим полицаям это было известно. Некоторые из них тайком стали выменивать золотые украшения на продукты питания. Оккупационные власти расстреляли пару «бизнесменов», после чего охранники стали действовать иным способом — просто отнимать украшения силой. Один из полицаев увидел у узницы гетто красивое золотое кольцо, потребовал снять его и отдать ему. Женщина отказалась, сославшись на то, что кольцо обручальное. Тогда злодей выхватил пистолет, ударил им жертву по голове и уже с мертвой снял кольцо.
Каждое утро из гетто отправляли на работу по 10–15 молодых женщин и девушек. Попадали в такие группы и мальчики 15–16 лет. В течение всего дня они выполняли различные работы в центре города и в различных немецких учреждениях, а вечером их уводили в ров возле молокозавода и райвоенкомата и там расстреливали. На судебном процессе в марте 1960 года в Смоленске Петр Сычев, бывший агент GFP (тайной полевой полиции) сказал: «Я лично участвовал в таких расстрелах три раза».