И когда деникинцы, рассвирепев, уже назавтра начали отвоевывать Киев, то за ними с 14 по 19 октября потянулся ночной погромный шлейф. Именно ночной, потому что погромщики — а большинство среди них составляли нижние чины Вооруженных сил Юга России, рядовые казаки да кубанцы из полка Шкуро — опасались светиться днем. Было тогда убито, по разным оценкам, от 300 до 600 человек, массовыми были изнасилования.
Погромщики ходили по домам и квартирам ватагами по 5-6 человек в каждой. Вслед за армейскими часто — чисто по-шакальи, «второй волной» — приходили и местные. Отрядов еврейской самообороны как таковых не было, и своеобразным инструментом защиты стала тогда «акустика»: дружный крик и вой громимых и стук по металлу — и так целыми домами и даже кварталами! Этот концерт навсегда запомнил и запечатлел в своих мемуарах Илья Эренбург:
В черных домах всю ночь напролет кричали женщины, старики, дети; казалось, что кричат дома, улицы, город[50].
Этот сводный звук заменял сирену, и когда — и если — на звук прибывали драгомировские офицерские патрули, погромщики всегда рассеивались и таяли в ночи.
...Но даже на столь широком багровом фоне Проскуровский[51], от 15 февраля 1919 года, погром отчетливо выделялся[52]. И не тем, что примерно половину населения города составляли тогда евреи, и не тем, что пришелся он на шабат, и даже не выдающимся масштабом числа жертв, о чем еще будет сказано[53].
Более всего Проскуровский погром выделялся другим — своей принципиальной геноцидальностью! Рядовые гайдамаки присягали под знаменем — присягали в том, что грабить еврейское добро они не будут, что насиловать еврейских баб они не будут, а сосредоточатся на главном и только на нем — на убийстве, убийстве, убийстве и еще раз на убийстве евреев, причем не абы каким, а только холодным оружием, без траты пуль! Любо!..
Власть в Проскурове менялась чаще, чем в Киеве, но до февраля 1919 года погромов здесь не было. Композиция местной власти выглядела так: городской голова Сикора, поляк, председатель городской Думы — доктор Ставинский, тоже поляк. Военный комендант — Киверчук, бывший фельдфебель царской армии: именно он и стал главным вдохновителем и подстрекателем к погрому. Комиссар — бывший народный учитель Таранович. Город охранялся милицией, подчиненной коменданту, но городское самоуправление ей и ему не доверяло и организовало собственные вооруженные отряды самообороны, состоявшие преимущественно из евреев, — так называемую квартальную охрану с христианином Гурским и евреем Шенкманом во главе. Естественно, Киверчук чинил самообороне всяческие затруднения, а за три недели до погрома хитростью заставил их самораспуститься, обещав жителям обеспечить в городе надежный порядок.
5 февраля в город — для отдыха после боев и несения гарнизонной службы — вошли Запорожская казацкая бригада Украинского республиканского войска имени Головного атамана Петлюры и 3-й Гайдамацкий полк (со шлейфом погромной репутации) под общим командованием атамана Ивана Семесенко (1894-1920).
6 февраля атаман известил городскую думу о том, что приступает к исполнению обязанностей начальника гарнизона. В тот же день по городу был расклеен следующий его приказ:
1. Объявляется осадное положение в Проскурове и уезде. Всякое движение после семи часов вечера разрешается лишь по письменному разрешению штаба Запорожской бригады...
...6. Предлагаю населению прекратить свои анархические взрывы. У меня достаточно сил, чтобы бороться с вами. Больше, чем других, я предостерегаю жидов. Знайте, что вы — народ всеми нациями нелюбимый, а вы творите такие беспорядки между христианским людом. Разве вы не хотите жить? Разве вам не жаль свою нацию? Пока вас не трогают — сидите молча, а то такая несчастная нация баламутит бедный люд.
Ознакомившись с этими «тезисами», встревоженный Шенкман отправился к Семесенко, чтобы лично с ним познакомиться. Тот его принял очень любезно и в видах предотвращения погромов и грабежей обещал снабдить квартальную охрану оружием и оказать ей всяческое содействие.
Между тем в начале февраля 1919 года большевики уже изгнали петлюровскую Директорию из Киева, сам Петлюра перебрался в Винницу, а большевики, эсеры и левоэсеры-боротьбисты готовили вооруженное восстание против него во всей Подольской губернии. Намечено оно было на ночь с 14 на 15 февраля и начаться должно было в Житомире. Но туда неожиданно прибыли значительные петлюровские силы, после чего начало восстания перенесли в Проскуров, где на казарменной основе квартировали уже разагитированные большевиками солдаты 15-го Белгородского и 8-го Подольского полков.
52
См. подробно:
53
Раздел о погромах в Проскурове и Фельштине написан на основании следующих источников: