В этом их поддержали (точнее, этому не стали перечить) правительственные и международные организации, но категорически не поддержали ученые — историки, этнографы, антропологи, продолжающие пользоваться традиционной терминологией. Оставим в стороне неуклюжесть звучания слова «Рома» и его броскую омонимию, особенно в славянских языках. Семантически отказ от «цыган» и их замена «ромами» — то же самое, как если «евреев» величать «ашкеназами», тем самым попутно игнорируя «сефардов», «бухари», «крымчаков» и т.д.[1221] Польским евреям почему-то не приходит в голову потребовать от человечества отказаться по схожим мотивам от слова «жид», являющегося основным для обозначения польских евреев, но в более восточных славянских языках имеющего отчетливую антисемитскую коннотацию.
С проблематикой ложно понятой политкорректности граничит и еще один — и куда более принципиальный — момент. Это ощутимое по всему тексту «Нарратива» желание максимально смягчить проблематику украинского соучастия в Холокосте на Украине, в том числе и в случае Бабьего Яра. Последовательность и степень, с какими это проводится в «Нарративе», такова, что это уже не деликатно-дипломатический реверанс в сторону сегодняшнего молодого украинского национализма, а недопустимый крен в сторону неравноправного историографического сосуществования с ним, а точнее под ним. Когда вся команда МЦХ и так заряжена пониманием всемирно-исторической необходимости украиноцентризма и приоритетности интересов украинской идентичности, тогда уже никакой внешний «Вятрович» не будет нужен! Между тем в «Нарративе» нет ни слова о прямом участии ОУН в Холокосте, и это тем удивительней, что в авторском коллективе мы видим и Д.-П. Химку, крупнейшего специалиста по этому сюжету.
Названная «деликатность» проявляется подчас и довольно причудливо: так, сознательно работая с разными масштабами Холокоста, «Нарратив» де-факто игнорирует такой его реальный уровень, как общесоветский (т. е. масштаб СССР), что приводит к досадным неточностям и передержкам.
Противопоставление восточноевропейского Холокоста западноевропейскому как основанному на депортации сильно упрощено и на выходе искажает суть дела. Не следует забывать, что: а) в лагеря уничтожения (в терминологии «Нарратива» — «дальний Холокост») время от времени отправляли и с территории СССР — и не только с территории бывших польских земель, аннексированных СССР, в том числе из Галиции, но и из Минска, например; б) среди «локальных» жертв было немало евреев-беженцев из более западных районов и в) для польских евреев плечи депортации были довольно короткими, а в местах назначения их, как правило, ждала не ликвидация, а селекция.
В абзаце, посвященном советским военнопленным-евреям, странно было встретить такое утверждение: «По меньшей мере 50000 жертв были евреями». В свое время я установил и многажды опубликовал (с пояснениями), что было их не менее 80-85 тыс. чел. (а новейшие исследования показывают, что их было еще больше). Тогда почему же в «Нарративе» — 50 тысяч? Вариантов ответа два, и оба неприятные: или незнание — или игнорирование[1222].
Необычайно слабы, чтобы не сказать провальны, подглавки о военнопленных и об остарбайтерах — и это при том, что в авторском и рецензентском коллективах значатся подлинные специалисты в этих вопросах! Крайне поверхностны и страницы о положении евреев в послевоенном Киеве: историографически этот сюжет действительно разработан слабо, но серьезные материалы и публикации все же имеются.
Зато к удачам «Нарратива» я бы отнес попытку синхронизации событий Холокоста на разных территориях Восточной Европы, в частности бывшей Польши и оккупированных областей СССР: те глобальные и континентальные представления о Холокосте, которые нам оставил Рауль Хильберг в своем монументальном исследовании «Уничтожение европейских евреев» (1961), отнюдь не догма, накопилось немало фактографии, способной серьезно уточнить или дополнить эту общую картину.
Удручает, впрочем, удивительная поверхностность собственно анализа, в частности, демографических данных. Так, констатируя, что как в 1926, так и в 1939 годах в УССР проживало более 1,5 млн евреев, авторы не отмечают, что за межпереписной период число евреев в УССР и БССР уменьшилось (и произошло это главным образом из-за массовой еврейской миграции в Москву, Ленинград и другие индустриальные центры РСФСР). Тем характернее, что общеукраинский тренд еврейской «депопуляции» на Киев не распространялся.
Пропущен (а скорее проигнорирован) такой центральный для предыстории Холокоста эпизод, как письмо начальника Переселенческого управления при СНК СССР Е. И. Чекменева председателю Совета Народных Комиссаров В. М. Молотову от 9 февраля 1940 года. Вот его полный текст:
1221
А заодно и еврейских «рóмов» — «романиотов» из греческого города Янины и его окрестностей, все еще говорящих на этнолекте «романо»!
1222
Склоняюсь ко второму, ибо заподозрить К. Беркофа в первом мне тем более трудно, поскольку у нас с ним в 2000-е годы была печатная полемика по вопросам военнопленных-евреев. См.: