Кульминацией возмущения стало «Обращение украинской культурной и научной общественности относительно мемориализации Бабьего Яра», датированное 13 мая 2020 года и адресованное президенту В. Зеленскому, премьер-министру Д. Шмыгалю и мэру Киева В. Кличко[1264]. Завершается обращение весьма патетично и «геополитично»:
Мы, украинцы, как политическая нация несем общую ответственность за сохранение памяти о трагедии, которая произошла в нашей стране. Наша способность справиться с задачей коммеморации этих мест является глобальным вызовом и современным экзаменом на национальную и политическую зрелость и одновременно проверкой того, насколько мы освободились от постколониального сознания, от комплекса неполноценности и от зависимости от других государств и групп, которые пытаются формировать эту историческую память вместо нас или навязывают нам собственные коммеморативные практики.
Будучи одновременно еще и своего рода петицией в поддержку «украинского» проекта («Концепции»), «Обращение» собрало более 1500 подписей!
Но, даже выслушав или прочитав все возражения, Хржановский, похоже, приверженности своему кредо не растерял . В одном из своих интервью 2020 года он представил это дело так:
... Было разработано определенное видение того, в какую сторону нужно смотреть. Собственно, то, что сейчас слили в интернет, — и есть это направление видения. Мой взгляд и предложения по развитию проекта показались наблюдательному совету наиболее интересными, и я получил предложение стать художественным руководителем мемориального центра.
Сколько же тут лукавства с обеих сторон! И «украинцы как политическая нация», вчистую проигнорировавшая коммеморацию еврейских погромов у себя в стране. И Наблюдательный совет МЦХ, который вместо обсуждения нарративов заслушивал по зуму бойкие отчеты сотрудников МЦХ и полагался на испорченный постсовком вкус артдиректора и бюджет от Фридмана.
Но в чем же, собственно, кредо Хржановского? Что там, черт побери, было на флешке? Ну сколько можно томить!..
Итак!..
Хржановский представляет себе будущий мемориал не как банальное собрание артефактов, а как масштабное иммерсивное[1265] действо.
Экспозиция — лабиринт, по которому посетители разного возраста пройдут своими маршрутами, но каждый — цитата из драфта — «сложным и порой шокирующим эмоциональным путем, в центре которого — возможности этического выбора». Даже не столько они пройдут, сколько их проведут — с ними будут еще некие сопровождающие, следящие за тем, чтобы никто не сачковал.
В пути их поджидало бы «сильное эмоциональное воздействие» — с помощью звуков, влажности, низкой температуры, мягкого пола, запахов и т.д. Их ждут остановки с интерактивами, где им предстоит «делать важные этические выборы». В зависимости от их реакций (ответов) им будут начисляться какие-то баллы, формироваться какие-то индивидуальные психопрофили и предлагаться — с неприятной настойчивостью — участие в тех или иных социальных и психологических экспериментах.
Среди которых, в частности:
Стэнфордский тюремный эксперимент: в нем участники играют роли «охранников» и «заключенных», демонстрируя, что в зависимости от ролей, люди готовы проявлять насилие.
Эксперимент Милгрэма, который показывает, что слово начальника для человека может быть важнее, чем собственная совесть.
Эксперимент апатичного наблюдателя демонстрирует, что люди не готовы прийти на помощь, если рядом с жертвой есть другие люди.
Эксперимент «доброго самаритянина» показывает, что человек не готов помогать другому, если у него нет времени.
Эксперимент Роберта Кейва доказал, что в условиях межгрупповой конкуренции дети легко прибегают к дискриминации других.
Эффект Пигмалиона, суть которого в том, что люди неосознанно стремятся реализовать сценарии, которые им «напророчили» авторитеты.
Эксперимент «Третья волна», который в 1967 году провел американский учитель Рон Джонс: его десятиклассники легко согласились стать членами группировки фашистского типа с ним во главе.
Кроме того, посетителям предложат особые ролевые маршруты в виртуальной реальности, благодаря которым они смогут оказаться — по выбору — или в роли жертв, или в роли палачей, коллаборационистов или нацистов, или — а коли так, то почему бы и нет? — тех, кто должен был сжигать трупы жертв.
Сам Хржановский комментирует эту идею в уже процитированном интервью Саше Сулим такими словами:
Ты идешь налево или направо, ты входишь в дверь с этим словом или с другим. Готов ли ты увидеть какие-то жесткие вещи или не готов, готов ли ты слушать, готов ли ты чувствовать? Совершая этот выбор, вы встречаетесь и с историей, и с собой, но во всех случаях эта история будет рассказана, а как она будет рассказана — зависит от вас. Любой человек, который пройдет этот музей, получит некий опыт и некое знание, которое должно войти в его душу.
1264
Критика (Киев). 2020. №3-4. Май. URL: https://krytyka.com/ua/articles/ zvernennya-ukrayinskoyi-kulturnoyi-ta-naukovoyi-spilnoty-shchodo-memoriyalizatsiyi-babynoho
1265
Иммерсивность (от англ. immersive — «создающий эффект присутствия, погружения») — погружение в определенные, искусственно сформированные условия.