Но Киев действительно первый и, пожалуй, единственный столь крупный и столь столичный оккупированный город, где не стали ни гетто разводить, ни с селекцией по трудоспособности и прочими церемониями возиться.
В расход! Причем не дифференцируя — всех![237]
Есть разного рода свидетельства о сильно ранних датах первых расстрелов в Бабьем Яру — тут и 28[238], и 27[239], и 25, и 24, и 22[240] и чуть ли не 20 сентября даже![241]
Представляется, что все даты, что предшествуют субботе 27 сентября, — элементарно недостоверны. Иначе был бы недостижим тот поразительный эффект, когда в ответ на приказ собраться и явиться пожаловали не пять-шесть, как ожидалось, а почти 35 тысяч киевских евреев! Сколько бы их было, знай евреи о своей участи загодя и наверняка?
Непротиворечивой же представляется такая реконструкция.
Самыми первыми жертвами расстрелов в Бабьем Яру стали, вероятно, евреи-заложники, схваченные в городе в первые же дни оккупации[242], в том числе и в синагоге в шабат, 26 сентября. По некоторым сведениям, общее число заложников, накопившихся в двух тюрьмах на улице Короленко, составляло 1600 чел.[243] Их еврейскую часть скорее всего и расстреляли уже в субботу, 27 сентября, заодно примерившись к топографии местности.
Вторыми — 28 сентября — стали евреи-красноармейцы — военнопленные, окруженцы, особенно политофицеры, охота на которых велась с первых же дней оккупации. В дулаге на Керосинной, как мы помним, было специальное отделение, заполненное исключительно евреями и комиссарами, числом около 3 тысяч человек. Быстрое заполнение отсека новыми кратковременными гостями какое-то время было гарантировано теми сотнями тысяч военнопленных и окруженцев, которых породил Киевский котел. Расстреливать на Керосинной было негде, вот лагерь и разгружали регулярно от ненужных постояльцев.
Зато де-факто публичной была сама «Гросс-акция» — массовые расстрелы 29-30 сентября непосредственно в Бабьем Яру, про которые можно сказать, что палачи подготовились, изучили местность и чувствовали себя уверенно, а их логистика выглядела продуманной до мелочей.
Для осуществления «Гросс-акции» необходимо было в определенном месте собрать людей. А для этого надо было напечатать и расклеить по городу тысячи объявлений!
27 сентября две тысячи штук напечатали на грубой оберточной бумаге серого или, как вариант, синего цвета в полевой типографии «Ост-Фронт» 637-й пропагандной роты вермахта. А в середине дня 28 сентября 1941 года эти листовки были расклеены Украинской вспомогательной полицией (УВП) по всему городу.
Вот что можно было прочесть на трех языках — русском, украинском и немецком (соответственно, крупным, средним и мелким шрифтом):
Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской [Дегтяревской. — П.П] улиц (возле кладбищ).
Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр.
Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян.
Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян[244].
Об этой листовке Ирина Александровна Хорошунова (1913-1993), летописец оккупации Киева, написала так:
Проклятая синяя бумажка давит на мозги, как раскаленная плита. А мы абсолютно, абсолютно бессильны!..[245]
Грубый и никем не подписанный приказ «всем жидам города Киева» — собраться и, не уклоняясь и не опаздывая, прибыть на свой расстрел 29 сентября. Киевские евреи поразились не только содержанию приказа, но и самому его тону и анонимности. Они разделились на две большие группы: на тех, кто писаному поверил и стал собираться в путь, и на тех, кто не поверил, кто сразу понял, что это — приглашение жертв на казнь!
Первые — а таких явное большинство — внутренне подчинились предписанию и побрели назавтра к указанному перекрестку Мельникова и Дегтяревской. Внутри этой группы большинство испытывало всевозможные сомнения, но опция уклониться, бежать, спрятаться была ими под страхом расстрела отвергнута. Мол, ничего не поделаешь! Многие еще помнили «хороших» немцев-оккупантов в 1918 году — по сути защитников евреев от петлюровских погромов, и дичайшая мысль о смертельной западне такими даже не отметалась — не приходила в голову.
240
Бабий Яр: человек, власть, история, 2004. С. 241 -243 (свидетельства Н. Петренко, впрочем, полагавшей, что сам расстрел состоялся не 29, а 24 сентября, и Н. Горбачевой).
244
ЦДА ГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 121. Л. 2. Подписи немецкого коменданта Киева на листовке нет (Эберхард был назначен только 29 сентября), но ее нередко «пририсовывают» для порядка.