Вторую — приобрел в интернете Стефан Машкевич. На обороте — выразительная карандашная надпись по-немецки: «Последний земной путь евреев. Киев, в сентябре 1941».
Улица не запружена, запечатлен момент, когда людской поток где-то впереди притормозил, и все остановились. Весь поток легко уместился на одной стороне улицы: пешие — на тротуарах, а телеги на брусчатой проезжей части пришвартованы к земляному, как кажется, бордюру. Все подводы доверху нагружены скарбом, но на каждой, кроме возниц, еще по двое — по трое неходячих. Справа на фотографии нос немецкого грузовика: скорее всего, он едет порожняком, торопится к Бабьему Яру — на очередную «загрузку». И тогда осознаешь, как тесно было потом всему этому скарбу на одном-единственном этаже одного школьного здания!
На телегах среди поклажи — безразмерные матерчатые тюки и узлы. Чемоданы и баулы несли в руках, это сейчас они ненадолго на земле. Легко представить, в какой нервозности и спешке буквально всю последнюю ночь все эти емкости укладывались!
День 29 сентября был довольно теплым и солнечным, но мы видим, что люди одеты во все самое зимнее, транспортируя на себе и пальто, и шубы. Еще бы: им же предстоит дальняя и долгая эвакуация!
О том, насколько коротким будет их маршрут, они еще не вполне догадались.
УБИТЫЕ ПОСЛЕ «ГРОСС-АКЦИИ»
2 октября в Киев с инспекцией приезжал Гиммлер — в новом, надо полагать, мундире[299]. Еккельн лично доложил ему о результатах «Гросс-акции», а через 9 дней Гиммлер, заново перетасовав тузов в своей кадровой колоде, — рокировал рабочие места Еккельна и Прютцмана: Еккельн отправился в Ригу, а Прютцман — в Киев.
Расстрелы же в Бабьем Яру возобновились — точнее, продолжились — уже 1 октября. Самое меньшее — на два-три дня, так как грузовики зачастили уже не только с Керосинной, но и с улицы Короленко, где, по соседству друг с другом, в двух завидных зданиях на этой улице располагались СД, или гестапо (Короленко, 33) и украинская полиция (Короленко, 15). В Киеве, на Лукьяновке, находилась большая городская тюрьма, но в обоих зданиях имелись подвалы с камерами для подследственных, в обоих происходили не только допросы и пытки, но и казни. Так что под тентами грузовиков могли находиться как живые обреченные, так и уже мертвые. И не только еврейские, разумеется!
Последовательность расстрельных событий после «Гросс-акции» поддается такой реконструкции.
1 октября — третий день расстрела. Жертвы — по-прежнему исключительно евреи — гражданские и военнопленные, но числом всего лишь в тысячи, а не в десятки тысяч. Перед убийством их укладывали компактно — блобелевским методом «сардин». Военнопленные были задействованы на присыпке рядов, но самый верхний ряд вечером присыпан не был, а оставался на ночь так.
2 октября — военнопленные вновь задействованы на засыпке этого последнего ряда. Фотографии военкора Йоханнеса Хёле, на которых не видно трупов, но видны советские военнопленные, а также одежда убитых, в которой копошатся эсэсовцы и полицейские, а местные жительницы мирно беседуют с охраняющими овраг полицаями, зафиксировали скорее всего именно этот день и именно эту фазу[300].
После 2-3 октября — и до оставления города — казни продолжились, но утратили свою ежедневность и массовость. Есть указания, например, на расстрелы 3-4, 8, 11, 26 и 27[301] октября.
Вот индивидуальное свидетельство о Бабьем Яре из отчета Эйсмонта. Автор — советский военнопленный А. Н. По[пов?], сумевший потом убежать из своего лагеря (вероятно, дулага 201). Он описывает ситуацию в овраге, сложившуюся, скорее всего, по состоянию на 1 октября — назавтра после завершения «Гросс-акции»:
Утром немцы разбили пленных на группы и объявили, что поведут на работу. В нашей группе было около 200 человек. Выходя из города, мы увидели огромные кучи верхней одежды. Тут же лежала груда паспортов. Нас подвели к глубокому оврагу, который назывался Бабий Яр. На краю оврага лежали такие же громадные кучи одежды, груды паспортов, удостоверений. Это была одежда расстрелянных. Много одежды женской, детской... В овраге, куда нас загнали, лежало несколько тысяч полуголых трупов мужчин, женщин, детей. Они были чуть-чуть засыпаны песком. Из песка торчали оторванные руки, ноги, клочья тела. Нам приказали закапывать эту огромную и страшную могилу[302].
Торчащие из земли человеческие конечности — явно результат подрыва саперами склона оврага, что, по-видимому, не привело к полной засыпке трупов землей, как того хотели добиться. Военнопленных подогнали, чтобы лопатами навести здесь «порядок» после подрывников.
299
Der Dienstkalender Heinrich Himmlers 1941/42. Hamburg: Hans Christian Verlag, 1999. S. 224. Третий и четвертый, последний, визиты Гиммлера в Киев состоялись 14 августа 1942 года (Там же. S. 516-517) и 21-22 февраля 1943 г. (Die Organisation des Terrors. Dienstkalender Heinrich Himmlers 1943-1945 / Hrsg. M. Uhl, T. Pruschwitz u. a. München: Piper Verlag, 2020. S. 158).
300
Д. Малахов относит их к 1 октября (Бабий Яр: человек, власть, история, 2004. С. 164-170). Гипотетически это тоже возможно, особенно если не считать, как это делаю я, 1 октября днем отдыха для расстрелыциков.
301
Упомянуто в:
302
Спецсводка № 1 Политуправления войск НКВД СССР «О зверствах и издевательствах немецких захватчиков над пленными и населением», 29 декабря 1941 года (РГВА. Ф. 32880. Оп. 5. Д. 278. Л. 19 об.).