Вместе с тем тысячи свежих трупов, кучи одежды и груды паспортов свидетельствуют именно о новых расстрелах (одежда жертв расстрелов 29-30 сентября не оставлялась на земле, а сразу же энергично вывозилась на склад).
Где-то на стыке октября — ноября большие партии еврейских контингентов, вероятно, исчерпались, и расстрелы в самом Бабьем Яру прекратились. Средние партии обреченных погибнуть киевлян — в несколько десятков или первые сотни человек (и это уже не только евреи!) — практичнее было расстреливать в противотанковых рвах, траншеях и окопах.
Основным местом массовых расстрелов стал огромный — 300-400 м длиной и около 3 м шириной[303] — ров на Сырце, прорытый от Лукьяновского кладбища вдоль левой стороны Дорогожицкой (бывшей Лагерной) улицы и пересекавший ее в том месте, где она поворачивала в сторону Дегтяревской улицы и Брест-Литовского проспекта[304].
Ярима Чернякова стала случайным очевидцем того, как 3 или 4 октября 1941 года ко рву подъехало 6 или 7 открытых грузовиков, груженных людьми, — всего человек около 500, в основном евреев-мужчин:
Когда первая автомашина подошла к площадке, то гитлеровцы стали сгонять на землю по 4-5 человек, раздевать их до нижнего белья и, нанося несколько ударов палками, подгоняли к окраине рва, где этих граждан расстреливали стоявшие в шеренге автоматчики. В таком же порядке гитлеровцы уничтожали мирных граждан, подвозимых на следующих автомашинах[305].
Вот свидетельство другого военнопленного из той же сводки НКВД (его имя не приводится):
В сопровождении сильного караула нас погнали закапывать расстрелянных. На окраине Киева у противотанкового рва стояла колонна полуголых мужчин и женщин, не менее 700 человек. Многие были избиты до крови. Офицер объявил: «Сейчас во рву начнем расстреливать евреев. Кто из вас будет бояться — расстреляем и его». Немцы отобрали 50 человек, повели их в ров и заставили лечь лицом вниз. Потом в ров спустились немецкие автоматчики и расстреляли всех лежащих. Прострелив несколько раз головы, туловища и ноги, автоматчики вышли изо рва и стали пить приготовленное для них вино. Нас заставили слегка присыпать убитых землей. Затем отсчитали другую партию, тоже 50 человек, и положили их на трупы тоже лицом вниз. Снова автоматчики вошли в ров и расстреляли лежащих. Из одной партии, расстрелянной и засыпанной землей, встал один мальчик лет 12, весь окровавленный. Он протирал глаза от грязи, смешавшейся с кровью, и кричал: «Но я не еврей». Немец подбежал и из автомата выстрелил в упор прямо мальчику в глаза. Расстрел продолжался весь день. 15 или 16 раз немцы отсчитывали, загоняли и укладывали в ров группы по 50 человек. Землей засыпали не только теплые трупы, но и тех, кто еще шевелился[306].
Наконец, еще одна фиксированная еврейская дата — 14 октября: в этот день расстреляли 308 душевнобольных-евреев, правда, не в Бабьем Яру, но поблизости — на территории Павловской психбольницы[307]. Одним из них был и Пинхос Красный.
К ноябрю резервуар потенциальных еврейских жертв почти исчерпался. С утратой массовости модифицировался и основной способ убийства обреченных. Для казни полусотни-сотни жертв рациональнее машины-душегубки (газвагены).
В августе — сентябре 1943 года, в разгар «Операции 1005», газвагены снова зачастили в Яр: трупы не закапывали, а сразу сжигали.
Как писали профессор Е.А. Копыстинский и группа других врачей в акте ЧГК от 30 ноября 1943 года: «Произошло небывалое в истории насилие над несчастными душевнобольными, перед которым бледнеет весь ужас средневековья»[308]. Профессор имел в виду тотальную ликвидацию душевнобольных пациентов Кирилловской психиатрической больницы им. И. А. Павлова, в сущности их геноцид.
Для немецкой карательной машины избавление от человеческого балласта было рутинным делом[309]. На момент оккупации Киева в ней находилось на излечении около 1500 психически больных людей, а также медперсонал во главе с директором — Павлом Петровичем Чернаем. Больница во время оккупации была подчинена здравотделу городской управы и контролировалась гарнизонным немецким врачом Рыковским[310].
Первыми, как уже было сказано, были ликвидированы 308 душевнобольных-евреев, предварительно установленных по немецкому запросу — якобы для их отправки в Винницу. Всех их перевели из их отделений и разместили в отделении № 8, расположенном близ больничной ореховой рощи, где они находились три дня безо всякого питания или обслуживания. 13 октября в больницу пригнали военнопленных, которые выкопали поблизости большую яму. 14 октября 1941 года[311] в больницу прибыл отряд айнзатцкоманды 5 под руководством Мейера. Выводя больных группами по 10-16 человек, убийцы расстреляли под проливным дождем всех физически здоровых, предварительно их раздев. Слабосильных же и лежачих, а именно таким был и Пинхос Красный, сбрасывали в яму живыми.
305
Допрос в КГБ 23 сентября 1980 г. (Бабий Яр: человек, власть, история, 2004. С. 326-327. Со ссылкой на: ГДА СБУ. Ф. 7. Оп. 8. Д. 1. Л. 241-243).
306
Спецсводка № 1 Политуправления войск НКВД СССР «О зверствах и издевательствах немецких захватчиков над пленными и населением», 29 декабря 1941 года (РГВА. Ф. 32880. Оп. 5. Д. 278. Л. 19 об.).
308
ГА РФ. Ф. Р-7021. Оп .65. Д. 5. Л. 263-268. См. также свидетельство главврача больницы М.Д. Танцюры от 24 декабря 1945 года (ГДА СБУ. Ф. 5. Д. 55663. Т. 16. Л. 50-53) и заявление С.Ф. Матвеева в НКВД по Киевской области (Там же. Л. 261-262). Кроме того: Насильство над..., 2018. С. 562-595.
310
Федор Парфенович Богатырчук (1909-1984), шахматист и врач, выбранный киевским врачебным сообществом для представительства перед немецкой администрацией, контактировал с Рыковским и называет его в своих воспоминаниях «Р.». Со временем Богатырчук стал председателем Украинского Красного Креста
311
Дата — по показаниям С.Ф. Матвеева, Г.А. Копыстянского и др. (ГА РФ. Ф. Р-7021. Оп. 65. Д. 5. Л. 85-93). Другая дата — 18 октября — в «Сообщении о событиях в СССР» № 132 от 12 ноября 1941 года (Die «Ereignismeldungen UdSSR», 2011. S. 777). Со ссылкой на: ВАВ, R 58/219.