Уже после войны, когда некоторые участники расстрельных оргий в Бабьем Яру предстанут перед следствием и судом, можно будет понаблюдать за тем, как они — сами ли, устами ли защитников — будут рьяно соревноваться в словесном изображении своей невиновности, непричастности и неосведомленности.
Во-первых, все это не они, их там чаще всего вовсе не было! А если и были, то они всегда внутренне протестовали против бесчеловечности своей миссии и с риском для жизни боролись за право не участвовать в ней. Во-вторых, они толком ни в чем и не участвовали: один — знай себе, не вылезая из кабины, крутил баранку, другой — только писал отчеты[452], третий — только заряжал стволы для тех, кто стрелял, но сам — ни-ни! — не стрелял. Ну а если отбрехаться не выходит, то, в-третьих, деяния, в которых они, с их слов, участвовали только косвенно и маргинально, — деяния эти нисколько не противоречили международному праву!!![453]
Многим, разумеется, и повезло: их причастность к Бабьему Яру никак не засветилась и так и не всплыла! Вот, например, Герман Дидике, капитан (впоследствии майор) из 454-й пехотной дивизии. Это он командовал первым куренем УВП из Житомира, приданным карательным частям накануне расстрела. Родился он в 1894 году в Эрфурте, после Первой мировой учился в университете, знал греческий и латынь. С 1931 года — член НСДАП, до войны — служащий банка (следователь записал — директор банка). В плен его захватили красноармейцы около города Рунов в Чехии в самый последний день войны — 9 мая 1945 года (sic!). Освободился он из плена в 1948 году. Факт службы в 454-й дивизии, воевавшей на юге России, в его личном деле отмечен, но то, что сама эта дивизия была не пехотной, как записано с его слов, а охранной, а стало быть, и факт личной причастности к палачеству Бабьего Яра — нет.
Интересный случай встречаем в дневнике бывшего советского военнопленного Александра Вейгмана, освобожденного американцами в районе Франкфурта-на-Майне. Он содержит указание на «следственные мероприятия» этого доморощенного частного детектива. Но, в отличие от непонятливых и потому арестовавших его за это американцев (не говоря о немцах-соседях), Вейгман аттестует свои действия не попыткой грабежа и мародерства, а «обыском» в чужой квартире в Оффенбахе, принадлежавшей, как показал — Вейгману — этот «обыск», бывшему начальнику шталага в Дарнице:
25 апреля. Среда. Встал пораньше, ибо спешил в клуб слушать утренний выпуск последних известий по радио. Особо знаменательно сегодня — это обыск в 15 часов квартиры СС-коменданта лагеря военнопленных г. Киева. Мной были найдены подтверждающие документы и фотоснимок его деятельности, издевательств и уничтожения советских военнопленных, особенное впечатление оказал на меня разрушенный памятник В.И. Ленина в г. Киеве, где на пьедестале памятника встал этот деспот, фашистский изверг, комендант лагеря Киев-Дарницы.
Однако немцы донесли на нас в американскую полицию, что мы якобы собрались грабить квартиру, и их полиция, не разобравшись, нас — Володю Храмова, Григорьина и меня арестовали и на машине «виллис» отвезли в тюрьму г. Оффенбах.. .[454]
На самом деле свой столь высокоидеологичный — он же «разбойнообыскной» — визит Вейгман нанес в квартиру куда более скромного чина шталага 339, чем сей «охотник» за нацистами предположил. Ефрейтор Филипп Хильденбранд (1906-?; по мирной профессии — переплетчик) проживал как раз в Оффенбахе, по адресу Алисештрассе, 50; в лагере он был канцелярским служащим. Первым же (около месяца) комендантом лагеря был майор Шаллер (или Шиллер, или Шоллер), замененный полковником Лоренцем Шмидтом[455].
Киевский процесс — это один из 20 состоявшихся в СССР открытых судебных процессов над военными преступниками и их пособниками. Соответствующие дела, в том числе и на советских граждан-коллаборационистов, рассматривали военные коллегии Верховного суда союзных республик. Решения коллегий направлялись в Комиссию по судебным делам Политбюро ЦК ВКП(б): там, как правило, соглашались с вынесенным приговором, но иногда вносили свои коррективы.
Общим основанием для осуждения на всех процессах служил УПВС №160/23 от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников» (с грифом «Не для печати»), действие которого было прекращено только в 1983 году.
Часть 1 этого Указа гласила:
Установить, что немецкие, итальянские, румынские, венгерские, финские фашистские злодеи, уличенные в совершении убийств и истязаний гражданского населения и пленных красноармейцев, а также шпионы и изменники родины из числа советских граждан караются смертной казнью через повешение.
452
Ровно это утверждал о своем подзащитном, Блобеле, его адвокат во время суда над айнзатцгруппами (см. в наст. издании, с. 208), заместитель Блобеля.
453
См. подробности этого ноу-хау ниже, в рассказе о защите Блобеля на процессе в Нюрнберге в 1947 году.
455
BAL. В. 162/8434. Вl. 30, 33, 36-39; допрос самого Хильденбранда состоялся 18 июля 1966 года в уголовной полиции Оффенбаха.