Как ни странно - моросил дождь. В свете происходящего - деталь вроде бы малозначащая. Но единожды заметив эти мелкие, редкие, прохладные капельки, падающие с воспалённого неба, - уже нельзя было перестать их воспринимать. И хоть звук дождя был дробным, с паузами, как ударный инструмент в джазовой балладе, и тихим, даже порой тихим-тихим, замедленным, - он парадоксальным образом оказывался громче звуков войны.
Мёд ошалело стал оглядываться по сторонам. Улица казалась ему пустой и, как уже было сказано выше, - безлюдной.
Христофор вынырнул откуда-то сбоку, плавно и нежно, как акула. Он как будто прятался до этого за одиноким фонарем, хотя это казалось невозможным. Многие боксеры начинали свои карьеры в подворотне, ещё больше - в ней её заканчивали. Подумав об этом, Христофор спокойно ухмыльнулся. Он нанёс Мёду апперкот правой в селезенку, и пока тот пытался понять - как это, жить без воздуха в легких, сделал хук левой в подбородок, хук правой туда же. Мёд успокоился, обмяк. Христофор потащил его безвольное тело к армейскому джипу.
«Дорогой, просыпайся» - услышал солдат откуда-то издалека. Он разомкнул веки. Оказалось, что Мёд лежит на небольшой кровати - сверху обычный потолок. Свет в комнате порочно-приглушённый - кто-то бросил шаль на пыльный абажур торшера. Солдат приподнял голову.
И на красном старом креслице, и у комода, и на малюсенькой табуретке, и в изножье кровати - были полуобнаженные девушки. Они ласково смотрели на него. «Я умер?» - подумал солдат, но в слух этого произносить не стал. Все девушки, не сговариваясь, синхронно улыбнулись и, как змеи, медленно поползли к нему. Солдат не сопротивлялся.
В это время Христофор стоял под очередным неработающим фонарем, в полукилометре от странного мотеля. Джип был заглушён и на время спрятал за одинокой бетонной автобусной остановкой, которой уже давно никто не пользовался. Было сложно понять о чем думает Христофор. Бывают минуты, когда человек разом думает обо всем на свете, и, в то же время, ни о чем определенном. Он прислонился спиной к фонарному столбу, поднёс ко рту сигарету, стал вращать колесико зажигалки. В ночи родился почти невидимый рыжеватый светлячок, к черному фонарю заструился дым.
Глава 8
У ветра была сухая морщинистая рука. Он запустил её в крупно-зеленые кроны деревьев, взъерошил - сначала легонько, потом сильнее. Прохладнее не стало, все равно было очень жарко, но эти колебания листьев радовали душу. Где-то высоко в небе блестело солнце.
Одичавший парк, почти уже лес, правда, местами почерневший и подгоревший, разделял два центральных района Снежного, города, на который капала солнечная медь. Христофор и Мёд пребывали сейчас там. Они сидели на рыжей земле, прижимаясь спинами к стволу дуба. Военные синоптики сообщили, что сегодня следовало ждать осадков в виде 80-ти миллиметровых мин. Это, конечно, вызывало чувство легкой тревоги.
Христофор посмотрел на Меда. Тот в очередной раз окунул короткую армейскую ложку в мясное ассорти довольно крупной благотворительной консервы. Аппетит у него был сегодня что надо.
Глядя на него, Христофору и самому захотелось есть. Но для начала он решил кое о чем поинтересоваться.
- Как ты? - спросил он.
- Прекрасно, - ответил солдат, облизывая ложку.
- Как там твои шахматы?
- Шахматы... - Мёд задумал. - Да хер с ними. Я бы во что-то по-проще сыграл. В дурака например.
Какое-то время они молчали. Мимо них, пересекая тонкие солнечные нити, пролетело несколько капустниц. Вскоре задумался Мёд. Он спросил:
- Пане Полковнику, а что это было? Что это за сокровищница? Такие девушки красивые... И о них никто не знает. Почему?
Христофор постарался отшутиться:
- Наш человек хорош - умен и трудолюбив! Но он ещё не готов к коммунизму! Он может его превратно понять. Человека к светлому будущему нужно готовить. Готовить постепенно и аккуратно, чтобы внезапное светлое будущее не ослепило его.
Мёд хмыкнул. Эту ахинею он пропустил мимо ушей. Сказал:
- Обнаженная женщина - единственное, чем можно оправдать этот проклятый мир. На первый взгляд может показаться, что здесь ещё много чего интересного. Литература например. Или астрофизика. Или вечерние аллеи и колумбарии в лунном свете. Черта с два! Пускай это и все остальное горит в адском пламени! Оставьте лишь обнаженную женщину, дайте прижаться к её нежному животику! Дайте насмотреться на неё, а потом делайте что хотите, расстреливайте меня, сукины дети. Только не хватит и вечности. На эту красоту нельзя насмотреться.
Рядовой Медный начал приводить в порядок своё оружие. Делал это спокойно и беззаботно. Так счастливый ребёнок по утру раскладывает на подоконнике свои привычные игрушки. Христофору стало страшно. Чувство почти достигало паники. Он не сразу понял в чем дело. А когда понял, ему стало ещё страшнее. Необъяснимым образом он испугался того, что они смогут победить в этой войне. Он вытер тыльной стороной ладони пот, проступивший на лбу.