- Все верно, я подумал, что это будет правильно.
- И не ошибся! Оно ведь понятно, если человек филолог - голова у него варит. Умница. Знаю, будет тяжело, но попытайся об этом не думать. Ну, или думай, но только никому не говори. Дай мне день с этим разобраться. Странная история.
- Есть, пане полковник.
Пехотинец вышел и Христофор остался наедине со своей похотью. Давно у него не было женщины. Когда у мужчины давно нет женщины - его начинает преследовать её призрак. Вернее, он начинает с ним жить, и эта блуждающая по углам бестелесность может довести его до белого каления.
С потолка свисала лампочка без абажура. К ней, на тонкой, но прочной веревочке, был прикреплен теннисный мяч. Христофор стал в боевую стойку. Выбросил вперёд не слишком быстрый, но увесистый джеб. Мячик начал раскачиваться из стороны в сторону, ловя удары. Лампочка, связанная с этим мячиком, стала хаотично водить жирным лучом по сырой комнате, сужая и расширяя тени. Девятый удар прошёлся мимо, Христофор завалился вперёд. Ему было тридцать семь лет.
Потом он рухнул на койку, но та не принесла желаемого расслабления. Его тело будто заклинило, каждая мышца пребывала словно в сомнении и тревоги. Христофор принялся умащивать во рту точку хронического стоматита. Её невозможно было умастить. Но коль уж ты родился - работа с разного рода невозможными вещами - неизбежная данность. Это и есть жизнь. Кто-то даже привыкает. Христофор впал в непродолжительный, коротки сон.
Глава 5
Город Снежный мелькал и рябил, как изображение на телевизоре с полуслепой антенной. Временами казалось, что все не так плохо, а временами на это невозможно было смотреть. Проще говоря, иногда город мог показаться полноценным, но уже в следующую секунду становилось понятно, что здесь идёт война.
Христофор, придерживаясь средней скорости, ехал на служебном джипе сквозь эти помехи. Улыбался сквозь ветровое стекло редким прохожим. Иногда те улыбались в ответ, иногда искренне, иногда сплевывали. Был жаркий день, пары и тяжелые, чугунные солнечные лучи навивали эротические мысли. Права рука, выделив немного пота, скользила по рулю, опускалась на коробку передач, изредка хлопала по набедренной кобуре.
Завод электроники перестал функционировать не из-за войны, хоть в нем и зияла огромная дыра от танкового снаряда. Его закрыли задолго до военных действий - власть советов не почувствовала приближение цифровой эры.
Христофор сбавил скорость, потому что асфальт на этой улице превратился в совсем уже труднопроходимое скалистое образование. Он обогнул заводик и остановился напротив крохотного ателье, каким-то чудом работавшего и даже открытого.
Он зашёл внутрь. На него недружелюбно покосилась женщина с черными сухими волосами. На её столе лежала початая коробка шоколадных конфет, в руке она держала дымчатую чашку чая. Ателье выглядело не самым привычным образом - небольшая коллекция оренбургских платков и рулон брезента в углу.
- У вас турецкий метод, - добродушно заметил Христофор. - Пьёте чай в сильную жару.
Женщина равнодушно пожала плечами.
- Что из брезента шьёте? - спросил Христофор.
- Что надо, то и шьём.
Христофор подошёл поближе к стойке, достал деньги, сумму небольшую, но на вид пухлую.
- Я понимаю, ассортимент у вас небольшой, но меня очень интересует мужской костюм. Обычный, классический. Не двубортный, не тройка. Именно классический.
- Где я тебе его возьму? - неприязненно сказала женщина.
Христофор улыбнулся.
- Тогда давай лопату, - сказал он.
- Зачем?
- Я пойду на кладбище и откопаю ею твоего мужа-алкоголика. Вскрою гроб и сниму с него костюм, надену на себя, и пойду дальше по своим делам. Говорю тебе, давай лопату.
Женщина резко встала, отпрянула от стойки, скрылась в кладовой. Какое-то время шурудела там и чертыхалась, затем вновь явилась клиенту, держа в одной руке мятые брюки, в другой - полуистлевший пиджак, без полосок и без пуговиц на левом рукаве. Казалось, что одежда была снята то ли с бездомного, то ли действительно с покойника.
- Прекрасно! - воскликнул Христофор. - Беру не раздумывая.
Он хотел было отсчитать деньги, но потом бросил все купюры на стол, и указал на надкушенную коробку конфет.
- Это я тоже возьму, если вы не против.
В полдень, когда яркое, жаркое солнце стремилось треснуть в зените, колеса военного джипа подняли желтую пыль у окраинного мотеля. Христофор вышел наружу. Он не всматривался и не щурился, так, беззаботно посмотрел по сторонам и успел заметить в окне второго этажа любопытные девичьи личика. Какое-то время он постоял, как бы расслабляясь, затем дал обнаружить тот факт, что он их видит. Он широко улыбнулся проституткам и снял с себя камуфляжную куртку. Личика в окне повеселели, им этот жест пришёлся по душе.