Давид отошел с Мирой в сторону и начал с ней толковать, увлекаясь и размахивая руками, словно выступал на собрании.
— Мы с тобой должны быть в авангарде. Понимаешь? Ведь мы — молодая гвардия пролетариата, резерв партии. Мы должны всюду и всегда служить примером… Помнишь, что говорил Ленин?
Давид напоминал Мире паренька из райкома комсомола в ее родном местечке. Тот также ходил в потертой кожанке нараспашку, встряхивал волосами, которые падали ему на лоб, разговаривал с жаром, словно на митинге, размахивая руками и употребляя много непонятных слов, вычитанных из газет и книг.
На другой день Давид с Мирой встретились возле конторы. Они долго бродили по пустынной, поросшей кураем степи. Неподалеку от конторы люди копали ямы, лепили кирпичи, ставили стены домов.
В застоявшуюся тишину степи, тишину, которую нарушали до сих пор только вой ветра, пение птиц да свист сусликов, впервые ворвались человеческие голоса и разнеслись по бескрайним степным просторам.
Тропы и дорожки лучами расходились от единственного в этой степи дома, от конторы, — к котлованам, где люди прямо на улице готовили себе ужин.
Степные птицы уже расположились на ночлег по гнездам; исчезли мотыльки и стихла трескотня кузнечиков. Новоселы заснули в полевом стане. И только Мира с Давидом все прохаживались, то уходя по тропинкам далеко в степь, то возвращаясь к стану. Перед тем как разойтись, они долго стояли рядом, словно не в силах были расстаться. И только когда на востоке появилась серая полоса рассвета, нехотя они разошлись в разные стороны.
Однажды в монотонную жизнь новоселов с лязгом и грохотом ворвалось неизвестно откуда взявшееся странное, доселе не виданное в этих местах железное чудище. Весь стан от мала до велика сбежался поглядеть на него.
— Без лошадей пашет, а сила, силища-то какая!
— Кто же тащит такую махину? Уж не сидит ли в ней нечистая сила? — послышались отдельные голоса.
Люди разводили руками, не в состоянии понять, откуда взялось это чудище. Они ощупывали его со всех сторон, пытаясь прикинуть, сколько оно может стоить, — словом, осматривали его так, как осматривают, прицениваясь, коня перед покупкой.
И Мира была там, в красной косынке, с переброшенной на грудь косой, с пылающим лицом. Она с завистью глядела на парня, который, немного рисуясь, лихо поворачивал послушную машину.
— Это что? Трактор? — спросила Мира у парня.
— Ага, — утвердительно кивнул головой парень.
Мира еще немного повертелась около машины и нерешительно, почти шепотом спросила тракториста:
— Как можно научиться работать на тракторе?
— Трактористкой хочешь стать? — Парень оглядел Миру с головы до ног и, насмешливо ухмыляясь, добавил: — Это тебе не лошадь погонять; с лошадью как — отпустил вожжи, помахал для острастки кнутом, она и пошла и потянула, а вот научиться работать на тракторе потруднее будет. Это тебе не чулок заштопать или котелок картошки сварить. Твое дело бабье — знай, сверчок, свой шесток.
— Ничего, — рассмеялась Мира, — я такая, что и черта не побоюсь.
— Черта рогачом прогнать можно, а мой трактор не только девки с рогачом — ничего на свете не боится.
— Но и мне он не страшен. Я еще с ним померяюсь. Он у меня пойдет, да еще как! — уверенно сказала Мира.
Она отошла от трактора, а задетый за живое парень закричал ей вслед:
— Уж очень ты бойкая, как я погляжу! Сначала лошадью научись править как следует. А то на тракторе хочет работать!
На первом комсомольском собрании шестьдесят второго участка, где строился новый степной поселок Заря, Давида Дашевского выбрали секретарем комсомольской ячейки. Дружба его с Мирой с того времени еще больше окрепла. Они всюду бывали вместе: на совещаниях, собраниях, политзанятиях — и повсюду жарко спорили по самым разнообразным вопросам. Если сказанное Мирой вызывало у него сомнение, он начинал, как на митинге, размахивать руками, горячился и шумел:
— Это не по-пролетарски! У тебя психология хромает. Тебя еще подковать надо как следует, тебе еще вариться и вариться в пролетарском котле!
Даже вопрос о тракторе, о котором Мира часто думала с тех пор, как он появился в поселке, Давид рассматривал «с точки зрения мировой революции».
Нажимая на букву «р», Давид говорил громко, почти кричал:
— Трактор — это, понимаешь, смычка пролетариата с трудовым крестьянством. Трактор — в мировом масштабе, понимаешь, перепашет мелкобуржуазную психологию. Так говорили учители наши: товарищ Карл Маркс, товарищ Фридрих Энгельс и товарищ Ленин.