— Не трогайте это, поужалуйста! — воскликнул сэр Рейнольд, кидаясь вперед. — Это наиболее споурная работа Даниелларины Надутс «Не говори мне О Понедельниках»! Вы там ничего не сдвинули? — добавил он нервно — это произведение в буквальном смысле бесценно, а автор очень остра на язык!
— Это всего лишь старое тряпье! — запротестовал Шнобби, пятясь назад.
— Искусство представляет собой нечто большее, чем просто сумма составляющих его компонентов, капрал — ответил попечитель. — несомненно, вы ведь не будете говорить, что «Три Большие Розовые Женщины и Немножко Марли» Карватти всего лишь, кхм, набор старых красок?
— Тогда, что насчет этого? — сказал Шнобби, указывая на соседний постамент — Всего лишь здоровенный столб с вбитым в него гвоздем! Это тоже искусство?
— «Свобода»? Если ее когда-нибудь выставят на продажу, она вероятно потянет тысяч на тридцать доулларов. — ответил Сэр Рейнольд.
— Этот кусок дерева с гвоздем? — спросил Колон — И чья это работа?
— После того, как Лорд Ветинари увидел «Не Говори Мне о Понедельниках», он люубезно приказал пригвоздить Мисс Надутс к стоулбу за ухо — сказал Сэр Рейнольд — однако, к полудню ей уже удалось освободиться.
— Готов побиться, она была взбешена! — сказал Шнобби.
— Нет, после того, как она получила несколько наград за этот столб. Я поулагаю, что она планирует пригвоздить себя к другим разным вещам. Может получиться совершенно потрясающая выставка.
— Знаете, что я вам скажу, сэр — услужливо предложил Шнобби — Почему бы вам не оставить старую раму так, как есть и не дать ей новое название, например, «Искусство Воровства»?
— Нет — холодно ответил Сэр Рейнольд — это было бы глупым.
Сокрушенно покачав головой о том, как устроен мир, Фред Колон подошел прямо к стене, которая была так жестоко, вернее жеустоуко, лишена своего покрытия. Холст был грубо вырезан из рамы. Сержант Колон соображал не очень быстро, но этот факт просто бросился ему в глаза. Так напортачить, имея целый месяц на то, чтобы украсть картину? У Фреда был полицейский взгляд на природу людей, который в некоторых отношениях отличался от взглядов попечителя. Никогда не говори, что существует то, что люди не смогли бы сделать, каким бы странным это не было. Вероятно, найдутся и такие сумасшедшие богачи, которые купят картину, даже если любоваться ею они смогут только в уединенности своих особняков. От людей можно всего ожидать. Возможно, их приводит в дивный душевный трепет простое осознание того, что они владеют такой страшной тайной. Но воры выдрали холст из рамы, так, как будто они не заботились о его дальнейшей продаже. Вдоль рамы тянулись несколько дюймов оборванного полотна… — минуточку…
Сержант отступил от стены. Улика. Вот она, прямо перед ним! И в этот момент Фред ощутил дивный душевный трепет.
— Эта картина — заявил он — эта картина… картина, которой здесь нет, по моему, совершенно очевидно, украдена… троллем.
— Боже мой, откуда вы знаете? — изумился Сэр Рейнольд.
— Я очень рад, что вы задали мне этот вопрос. — сказал Фред Колон, который действительно был рад. — Я обнаружил, что верх картины срезан очень близко к раме. — он показал на раму. — Тролль мог бы с легкостью достать ножом до верха и срезать полотно вдоль верхнего края рамы и по бокам с обеих сторон, видите? Но обычно тролли с трудом наклоняются и когда он стал срезать снизу, он снебрежничал и неровно оборвал край. К тому же, только тролль мог унести картину. Лестничный ковер и то не поднимешь, а свернутое полотно будет намного тяжелее!
Колон ослепительно улыбнулся.
— Молодец, сержант! — сказал попечитель.
— Хорошо придумано, Фред — заметил Шнобби.
— Спасибо, капрал — величественно ответил Фред Колон.
— Или это могла быть пара дварфов с лестницей — жизнерадостно продолжил Шнобби. — Оформители забыли несколько штук. Они тут повсюду стоят.
Фред Колон вздохнул.
— Видишь ли, Шнобби — сказал он — вот такие публичные заявления и являются причиной того почему я сержант, а ты нет. Совершенно ясно, что если бы это были дварфы, то все края были бы ровно срезаны. Мистер Сэр Рейнольд, музей запирают на ночь?
— Конечно! Не только запирают, но и перегораживают решетками! Старина Джон очень щепетитлен в этом отношении. Он сам живет при музее на чердаке, так что ему ничего не стоит превратить свой дом в крепость..
— Это смотритель? — спросил Фред — Нам нужно будет побеседовать с ним.
— Разумеется побеседуйте. — нервно сказал Сэр Рейнольд — Но я думаю, что в нашем хранилище могут оказаться какие-нибудь описания картины. Я пойду и эээ… поищу их…
Он заторопился к маленькому дверному проему.
— Интересно, как они выбрались отсюда? — сказал Шнобби, когда они остались одни.
— А кто сказал, что они выбрались? — спросил Колон — это очень большой дом, с чердаками и подвалами и разными закоулками, так почему бы не припрятать ее подальше и не подождать чуток? Приходишь как обычный посетитель, залезаешь под чехол, ночью снимаешь карину со стены и прячешь ее, а утром уходишь вместе со всеми посетителями. Как просто, а?
Он довольно улыбнулся Шнобби. — Все, что нам нужно — опережать преступника хоть на один шаг.
— Или они могли просто выбить дверь и удрать с полотном среди ночи, — сказал Шнобби — зачем заморачиваться хитроумным планом, если и простой сработает?
Фред вздохнул — Я вижу, что задачка будет не из легких, Шнобби.
— Тогда тебе стоит спросить Ваймса, можем ли мы сами провести расследование, — сказал Шнобби — поскольку мы уже ознакомились с фактами, правильно?
В воздухе повисли невысказанные слова — где бы ты хотел провести следующие несколько дней? Среди топоров и дубинок, уже приготовленных к бою, или здесь, в музее, неторопливо, с особой тщательностью обыскивая подвалы и чердаки? Это и трусостью нельзя будет назвать потому, что такое знаменитое произведение искусства просто обязано быть частью нашего национального наследия, верно? Даже если это всего лишь картина, изображающая толпу дварфов и троллей, колошматящих друг друга.
— Я думаю, что мне надо составить подробное донесение и спросить мистера Ваймса, не стоит ли поручить это расследование нам. — медленно произнес Фред Колон. — Такое дело требует внимания старших офицеров. Вот ты, Шнобби, много ли ты знаешь об искусстве?
— Знаю, что нужно знать, сержант.
— Да брось, Шнобби.
— А что? Смуглянка говорит, что ее занятие тоже Искусство, сержант. И на на ней больше одежды, чем на большинстве женщин на этих музейных стенах, так что нечего насмехаться.
— Да, но… — тут Фред Колон заколебался. В глубине своего сердца он знал, что кувыркание верх тормашками на шесте в костюме, который можно продеть в иголку, Искусством не является. С другой стороны, изображение фигуры, лежащей на кровати в одной улыбке и кисточке винограда было настоящим серьезным Искусством, но ответить, в чем собственно заключается разница, было довольно затруднительно.
— Ваз нет. — наконец сказал он.
— Каких ваз? — спросил Шнобби.
— Обнаженные женщины являтся Искусством, только если рядом с ними стоит ваза. — сказал Фред Колон. Даже для него это прозвучало неубедительно и поэтому он добавил — или пьедестал. И то и другое еще лучше. Это такой секретный знак, поставленный художниками, он показывает, что это настоящее Искусство, на которое прилично смотреть.
— А что насчет цветочных горшков?
— Цветы подходят, если они стоят в вазе.
— А как насчет тех картин, на которых нет ваз, пьедестала или цветочных горшков? — спросил Шнобби.
— Вспомнил какую-то картину? — с подозрением спросил Колон.
— Да, «Богиня Анойя,[5] Восстающая из Посудомойки» — сказал Шнобби — У них в музее она есть. Ее нарисовал один малый с тремя — ий в имени, по мне, звучит вполне артистично.
— Количество — ий имеет значение, Шнобби — сказал сержант Колон рассудительно — но в таком случае, ты должен спрашивать себя: где херувим? Если там есть толстый розовый ребенок, держащий зеркало или веер или что-нибудь в таком роде, то все в порядке. Даже если этот ребенок нагло ухмыляется. Ясно, что вазы не везде можно расставить.