Поэтому роман Ахмеда Абдуллы (который, строго говоря, не является новеллизацией сценария) заслуживает читательского внимания. Писатель показал, как восточная фантазия может стать частью «западной» культуры и при этом сохранить ориентальную ауру. В книге мы погружаемся в чужой мир, но мир этот полон смутно знакомых образов и идей, намеков и подсказок. Легенды и предания Востока и Запада сплетаются в сложный узор, похожий на рисунок на персидском ковре…
И как ни странно, за полтора десятка лет работы в Голливуде (Абдулла писал сценарии с 1920 по 1935 г.) писатель не утратил способности удивляться и открывать новое. Это ощущение чудесного отразилось не только в повести «Зачарованная жизнь» и в некоторых более поздних рассказах, но и в одном из самых странных и необычных сценариев, который основан на событиях подчеркнуто бытовых и рядовых.
Этот сценарий лег в основу фильма «Чанг: легенда диких краев» (1927). Работали над этой картиной создатели «Кинг-Конга» Мэриан Купер и Эрнест Шэдзак. История о бедном фермере из Северного Таиланда, каждый день сражающегося за выживание в джунглях, могла показаться вполне банальной. Но реальность, грубая и жестокая, подчас разрушает вымысел и создает особую магию. Режиссеры старательно фиксировали жизнь дикой природы, непрофессиональные актеры подвергались реальной опасности, а зверей (тигров, леопардов, медведей) убивали на самом деле. В наши политкорректные времена этот фильм был бы попросту невозможен. Однако в 1928 году он стал одним из самых кассовых проектов в кинематографе. И до сих пор противиться магическому очарованию «Чанга» невозможно. Недаром в 1929 году фильм выдвинули на «Оскар» в номинации «Уникальная постановка», и, наверное, недаром с 1929 года премий в такой номинации больше не присуждали.
Впрочем, в книге Ахмеда Абдуллы, предлагаемой ныне вашему вниманию, мы видим, что «сказочная» сторона ориентализма притягательнее «бытовой» – и на экране, и в литературе…
Александр Сорочан
Багдадский вор
Глава I
В пестрых хитросплетениях анналов Востока история Ахмеда эль-Багдади, «Багдадского Вора», как называли его в древних хрониках, история о поиске счастья, о приключениях, подвигах и любви с течением времени стала казаться чем-то гомеровским, чем-то эпическим и мифическим, чем-то туго сплетенным с золотой тенью пустыни, как по стилю, так и по сюжету.
Об этих происшествиях говорило с гордостью все его племя, Бенни Хуссаниа, грубое, мчащееся по пустыням племя бедуинов, наделенное слабыми представлениями о чести и могучей жаждой наживы, уставшее от бесплодных арабских песков и стремившееся к удовольствиям восточного базара и рыночной площади – да, это был человек, взращенный городом. Об этом говорили со смесью страха и зависти к Почетной Гильдии Багдадских Воров, где когда-то он был весьма почитаемым человеком. История широко распространилась вместе с черными палатками кочевников от Мекки до Джедды и дальше, с шепотом загорелых, сморщенных старушек, которые сплетничали, варя кофе к завтраку, или качали вздувшиеся шкуры на коленях, пока масляные валики не пожелтеют и не вспенятся; она срывалась с потрескавшихся от солнца губ погонщиков верблюдов, с лживых губ сухопутных торговцев и купцов; эта история достигла Сахары на юге, зеленой, каменной Бохры – на севере, резных Ворот Дракона – в Пекине, золотых гор Индостана – на юго-востоке и северо-востоке, прекрасных, душистых садов Марокко – на западе; болтливые старцы обсуждали ее, словно переваривая храбрые подвиги прошлого во вьющемся синем дыме своих кальянов.
– Wah hyat Ullah – Бог жив! – Так начиналось их повествование. – Этот Ахмед эль-Багдади – каким энергичным парнем он был! Бегал, как олень! Карабкался, как кошка! Крутился, как змея! Атаковал, как ястреб! Чуял, как собака! Убегал, как заяц! Он был скрытен, как лиса! Цепок, как волк! Храбр, как лев! Силен, как слон во время спаривания!
Или, держа травинку между большим и указательным пальцами, другой старец восклицал:
– Wah hyat hatha el-awd wah er-rub el-mabood – жизнью этого стебля и благословенного Господа! Никогда во всем исламском мире не жил никто, равный вору Ахмеду по могуществу и гордости, размаху и изысканному изяществу воровства!