Нора действительно выглядела нормальной. Она была стабильна, любила своих дочерей. Она обожала их, как и все мы. Самое большее, что я видел, чтобы она выпила, — это пара бокалов красного вина за ужином. Иногда бутылка пива, если мы все были на лодке в летний зной.
Она была хорошей матерью, всегда следила, чтобы девочки чистили зубы и делали домашнюю работу, заплетала им волосы и заставляла съесть хотя бы два кусочка овощей перед тем, как дать что-то сладкое.
Мой мир снова переворачивался с ног на голову, будто я жил внутри песочных часов и не мог понять, в какую сторону течет песок. Кто же здесь злодей?
Кормак? Нора?
Все, что я думал, все, во что верил, оказалось ложью. Я жил в мире дыма и зеркал.
Эти люди, которых я любил, скрыли столько правды. Теперь я не знал, что думать. Им нельзя было доверять. Даже собственные воспоминания казались ненадёжными.
Лайла тихонько вложила свою ладонь в мою.
Один-единственный жест. Все головокружительные мысли разом исчезли. Раздражение отступило.
Я опустил взгляд на ее потрясающие голубые глаза и почувствовал твердую почву под ногами.
Лайла держала меня за руку, а я держал ее. И мы слушали, как Кормак продолжал перерисовывать прошлое в уродливых красках.
— После рождения близняшек я не сводил с неё глаз. Почти никогда не оставлял её одну. Если был на работе, просил друзей иногда заходить под любым предлогом. Постоянно звонил. Она была… великолепна. Счастлива. Мы были счастливы. Всё у нас было хорошо, — Кормак взмахнул рукой. — Да что я тебе рассказываю? Ты ведь всё это сам видел.
— Да, — ответил я. Я был там. Видел это «счастье» собственными глазами.
Пока оно не обратилось в пепел.
— Когда мои родители умерли, я использовал наследство, чтобы купить дом у озера, — продолжил он. — Купил лодку, потому что она хотела научить девочек кататься на водных лыжах. Занялась скрапбукингом, боялась, что мы забудем, какими были девочки, когда были маленькими. Все было хорошо, — Кормак закрыл глаза. — Эта чертова стерва заставила меня поверить, что все было хорошо.
Я вздрогнул. Никогда, ни разу я не слышал, чтобы Кормак называл Нору стервой. Даже если они ссорились, он никогда не позволял себе порочить ее имя.
— Девочки были заняты, — сказал он. — Я был занят. Каждый вечер у нас была какая-то активность: баскетбол, софтбол, плавание. Хэдли хотела заниматься актерским мастерством. Элси решила написать книгу, — глаза Кормака наполнились слезами, он всхлипнул и вытер слезу. — До сих пор больно… произносить их имена.
Вот почему я сам почти никогда их не произносил.
Он на мгновение замер, тяжело дыша, пытаясь справиться с болью. Передо мной сидел отец, потерявший двух прекрасных дочерей. Отец, оплакивающий их утрату.
Не убийца.
Он их не убивал.
Я верил в обратное целых четыре года. Или, может, глубоко внутри, я все это время знал, что он не мог бы убить своих девочек.
Он резко вдохнул, собирая себя по кусочкам.
— Одна подруга Норы ещё со времён школы приехала к нам в Айдахо, — начал Кормак. — Я её не знал. Она была в её жизни ещё до меня. Честно говоря, я не придавал этому значения. Они встретились один раз за ужином, а потом она уехала. Видимо, этого одного ужина ей и хватило.
— Хватило для чего?
— Хватило, чтобы она сорвалась.
Нет. Не может быть. Мы бы заметили.
Кормак встретился со мной взглядом, его печальные глаза будто прожигали дыру в моей душе.
— Думаешь, мы должны были заметить, да? Если бы она пила или употребляла, мы бы увидели признаки?
— Должны были.
— Я должен был! — он ударил себя по груди так сильно, что Лайла вздрогнула. — Должен был увидеть это. А я даже не догадывался. До той ночи. Пока я не пришёл домой и не нашёл её пьяной. Обдолбанной. И одну.
Кормак закрыл лицо руками, словно если бы он физически отгородился от мира, то всё исчезло бы, и ему не пришлось бы говорить об этой ночи.
Лайла крепче сжала мою руку и уставилась на дверь, словно могла увидеть Веру сквозь эти ветки.
Вера была там, той ночью. С Норой, с Хэдли и Элси. И всё, что тогда произошло, наверняка оставило на её душе глубокие шрамы.
Кормак опустил голову, слёзы капали на землю.
— Я поцеловал девочек утром, перед тем как они сели в автобус, но не сказал, что люблю их, — его голос дрогнул. — Надо было сказать, что люблю. Но я спешил, просто поцеловал их в макушки и отправил за дверь. Потом ушёл на работу.
Со мной.
Он тогда работал вместе со мной.
— Это был обычный день, — всхлипнул он. — Тогда уже гроза начиналась, но день был абсолютно нормальным.
— Да, — отозвался я. Обычный день. Последний нормальный день.
— Помнишь, у меня после работы была встреча в школе? Все тренеры-волонтёры должны были пройти обучение по оказанию помощи при сотрясениях. Редкий случай, когда у девочек не было никаких занятий. Я написал Норе, что после встречи привезу пиццу на ужин.
Пицца была в их доме — на месте преступления. Половина с пепперони, половина вегетарианская.
Она лежала на кофейном столике в гостиной, а не на кухне. Коробка была не открыта, еда не тронута. Словно его что-то отвлекло, и пицца осталась забытой.
— Она была не в себе, — голос Кормака стал тише, то ли потому, что говорить это было сложно, то ли потому, что он боялся, что Вера может подслушать. — Она всё время бормотала про уроки плавания. О том, что девочкам нужно больше тренироваться, что они не смогут снова выйти на лодке, пока не научатся лучше плавать.
Что за чушь? Девочки прекрасно плавали, особенно Вера. Она была в школьной команде по плаванию. Почти каждое летнее воскресенье мы с Кормаком катали их на ватрушках или учили кататься на водных лыжах.
— Я испугался, — тихо сказал он.
Он говорил то же самое, что и Лайле. Неужели именно поэтому он и душил её у реки? Возможно, это напомнило ему о Норе. Может быть, в тот момент он думал о своей жене. Может быть, вспоминал дочерей, и внезапное появление Лайлы выбило его из колеи.
— Я всё спрашивал Нору, о чём она говорит, — продолжил Кормак. — Подошёл ближе и почувствовал запах алкоголя. Увидел её затуманенные глаза. Она даже не узнала меня. Думала, что я спасатель. Спросила, могу ли я забрать её детей из бассейна, потому что пора ужинать.
Бассейна у них не было.
Только озеро.
— Я выбежал на улицу. Кричал, кричал и кричал, звал девочек. Лодка была вытащена на берег, не привязана к причалу. Волны... они были... — из его груди вырвался рыдающий стон. — Мои девочки были хорошими пловцами. Но не настолько. Не в такой шторм.
В хижине на несколько долгих минут повисла тишина. Единственный звук исходил от Кормака, который плакал и вытирал слёзы.
— Я вернулся внутрь и ударил её. Ударил так сильно, Вэнс. Просто чтобы она пришла в себя. Чтобы она сказала мне, что случилось.
В результате вскрытия на её щеке обнаружили след от удара. Причиной смерти стало удушение. В её крови нашли алкоголь, но мы все предположили, что она просто выпила слишком много вина из открытой бутылки на кухне. Никаких следов наркотиков не зафиксировали. Хотя, в зависимости от того, что она могла принять, некоторые вещества, вроде ЛСД, быстро метаболизируются. Но задумался ли кто-нибудь, в том числе патологоанатом, о необходимости проверить её на наличие наркотиков?
Маленький город. Известная семья. Трагический случай. Ни один человек, включая меня, даже не подумал провести расследование смерти Норы.
Не после того, как Кормак сбежал, подтвердив в наших глазах свою вину.
— Она сказала, что вывела их на уроки плавания, — Кормак посмотрел на дверь.
Мой взгляд проследовал за его.
Снаружи находился единственный человек, который знал, что произошло на той лодке.
— Я убил её.
Я резко повернулся к нему. В его голосе не было ни капли раскаяния. Только факт.
— Она утопила их. Она утопила моих маленьких девочек, — его глаза сверкнули сквозь новые слёзы. — Поэтому я убил её.
Вот почему он сбежал. Все улики, указывавшие на него, оказались правдой. Он убил Нору.