– Не наша вина, – вздохнул Данилов. – но муторно. Не люблю сидеть без дела.
Ему было скучно. Он с удовольствием бы занялся чем-нибудь полезным и нужным, но приказ главного врача был однозначным: «Из родзала никуда! Разве что в туалет, и то – пулей!»
– Действительно, Ивановна могла бы во время осмотра, словно невзначай, воды выпустить, – согласилась Девяткина. – Подсказать ей, что ли?
– Захочет – сама сообразит.
Неслышной поступью в зал вошла главный врач. Высокая и плотная, Ксения Дмитриевна двигалась очень легко, и мало кто в роддоме рисковал заниматься чем-либо запретным или отлынивать от работы, сознавая, что «хозяйка» может появиться рядом в любую минуту.
– Ну, как у нас дела? – преувеличенно бодро спросила главврач.
– Еще не родила, – невежливо отозвалась акушерка Вартик, левое ухо которой покраснело и немного припухло.
– Я вижу, – ответила Ксения Дмитриевна, подходя к кровати. – Ну, Оленька, как ваше самочувствие?
– Хреново! – ответила Оленька, которой и впрямь приходилось несладко. – А-а-а!
Юртаева зашептала на ухо главному врачу. Та выслушала, демонстративно подняла глаза к потолку и слегка покачала головой.
– Елена Ивановна настаивает на проколе пузыря, и я с ней полностью согласна, – пропела она медовым голоском. – Ведь это существенно ускорит процесс и облегчит ваши страдания…
– Нет! Никаких посторонних вмешательств! О-о-о-а-а!
– Страдание очищает душу! – шепнула Данилову Девяткина.
– И укорачивает жизнь, – в тон ей отозвался Данилов.
– Ну, подумайте, подумайте, – не стала настаивать «хозяйка». – Елена Ивановна, если понадоблюсь – я у себя.
На выходе она остановилась возле Данилова и Девяткиной.
– Доктора! А где ваши сестры?
– В коридоре разминаются, – ответил Данилов, вставая.
– Что-то я их там не видела! – нахмурилась главный врач. – Курят небось.
Данилов ожидал продолжения, но «хозяйка» махнула рукой, мол, что с вас взять, и вышла столь же неслышно, как и вошла.
Время, казалось, замерло. Крики, стоны, уговоры, причитания – все это слилось в единый фон, плотную пелену, обволакивающую и отупляющую сознание. Данилов снова посочувствовал охранникам – не каким-то конкретным, а вообще всем: ведь это невыносимо трудно – сидеть сложа руки и ждать, ждать, ждать… Прихода начальства, часа «икс», конца смены – ожидание тягостно и мучительно. Кто сказал, что хуже всего ждать и догонять? Гнаться – интересно: азарт, состязание, предчувствие победы, смена декораций. Разве сравнится погоня с ожиданием?
В перерыве между схватками пациентке в очередной раз захотелось прогуляться по родовому залу. Поддерживаемая Юртаевой и Вартик, она спустилась на пол, и, игнорируя просьбы передвигаться осторожно, сделала два довольно смелых шага. На третьем шаге пузырь наконец-то лопнул и околоплодные воды хлынули на пол.
– Ой, что это?! – воскликнула Оленька.
Будущую мать срочно вернули на ложе. Доктор Юртаева при помощи специального ремня присоединила к ее животу датчик монитора сердцебиения плода, подождала, пока санитарка, вызванная из коридора, вытрет пол вокруг кровати, затем натянула перчатки и занялась осмотром.
– Головка установилась! – оповестила она всех присутствовавших.
– Долго еще? – поинтересовалась роженица.
– Не очень, – туманно ответила доктор. – Посмотрим, как дальше пойдет раскрытие…
– Мне главное, чтобы без лекарств! – простонала Оленька. – Чтобы все естественно…
– Вообще-то всем главное – чтобы ребенок здоровый родился, – шепнула Девяткина. – Ксения ушла, пойду-ка я покурю…
– По моей команде мы станем тужиться так, как учили, – завела свою песнь Вартик, – и не будем халтурить. Будем тужиться как следует! Но – по команде! Скажу «тужься» – надо тужиться, скажу «не тужься» – останавливаемся.
Казалось бы, зачем ей в десятый, если не двадцатый раз, повторять одно и то же? Но женщины, особенно те, кто впервые рожает, часто теряются от боли и невозможности контролировать себя, забывая и то, чему их учили до родов, и то, что им объясняли полчаса назад. К тому же уверенный тон голоса акушерки успокаивает роженицу, придает ей уверенности в благополучном исходе родов. Из молчуньи хорошей акушерки не получится, молчуньям лучше в операционные сестры идти.
Данилов прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Ночью ему не удалось поспать: Никита, в котором вдруг забурлила подростковая самостоятельность, не явился домой к положенным девяти часам, а его телефон был выключен. Пока Лена обзванивала приятелей и одноклассников сына, Данилов, вооружившись мощным фонарем, обошел весь район. Периодически он звонил жене и, узнав, что Никита пока не найден, расширял радиус поисков.