Но больше всего внимания публики всегда привлекает группа, расположившаяся в самом дальнем, темном углу «Горбатого кваза». Там несколько столов оккупировала команда стронгов, действующих под началом Севера. К ним вы и подошли, поздороваться, расспросить о делах, да и самому поделиться новостями.
Не многие могут вот так, запросто подойти к группе Севера, а потому вы чувствуете на себе взгляды и уважительные, и даже чуточку завистливые.
Сам Север, по своему обычаю молчит, полностью отдавая беседу на откуп подчиненным, лишь размеренно хлебая холодное пиво из запотевшего стакана. Про него в стабе упорно ходят слухи, что он и за несколько дней может и парой слов не обмолвиться. А глядя на жесткое, обветренное и опаленное солнцем Улья лицо командира диких стронгов, в эти истории верится с легкостью.
— Слышь, Шалай — раз уж зарядил, так стреляй. Что там еще за черный рейдер такой?
Это голос подал стажер из команды стронгов, Хип–Хоп, или просто Хоп. Никто не знает где, как и за какие заслуги дикие взяли его под свое крыло. Но зато всем известно, что они никогда не берут в свои ряды «зеленых». А значит, парень этот должен был совершить нечто особенное, чтобы удостоится попасть в их команду. И это при том, что раньше — до попадания в отряд Севера, про него в стабе никто и слыхом не слыхивал. Выходит, стронги подобрали этого парня где–то на кластерах.
Шалай, штатный сапер отряда — полная противоположность своему командиру. Мелкий, вертлявый, с длинным, как помело и злым, словно уксус языком. Основная масса баек о команде Севера исходят как раз от этого человека. Большинство окружающих рейдеров всегда недоумевает, как такой человек, как Шалай смог прижиться рядом со своим суровым и мрачным командиром. Но мало кто знает, что этот несерьезный с виду человек в своей сфере является теми самими «очумелыми ручками», способными собрать взрывоопасный «подарок» на коленке из подручных средств — например, из проволоки и сахарной пудры. Причем, сделать это так, чтобы врагам потом небо с овчинку показалось. Вот за эти–то таланты командир его и ценит, смирившись с некоторыми недостатками своего гениального подрывника.
Шалай, между тем, кинул острый взгляд на своего командира и, не уловив с его стороны немого неудовольствия, заговорил:
— Ну, слушай, коли так охота тебе. Давненько это было, мало кто из старожилов помнит тех, о ком сейчас пойдет речь. Обитал тогда в этих краях отряд стронгов. Ну вот, вроде нашего. Четкие были ребята, на боялись на самые отчаянные и рисковые вылазки подписываться. И почти всегда выходили из самых безнадежных ситуаций победителями. Ну и, само собой, всегда с прибытком. В жемчуге разве что не купались, не говоря уже про горох и спораны. Как в стаб вернутся — так дым коромыслом на неделю, а то и вовсе на две. Все поселение на ушах и в сопли. За это их команда получила прозвище «Синих», ха–ха. Надо думать, заслуженно. Такие, брат дела. Многие хотели к ним попасть, да мало кому это удавалось. Ребятки эти были недоверчивыми, и было отчего. Много кто их удаче завидовал, а злопыхателей хватает во все времена.
Долго ли, коротко ли, но однажды удача подвела и «Синих».
Поначалу все было как всегда. Устроили грамотную засаду на внешников, раздолбали дронов и охрану конвоя. Вот только оказалось, что тот конвой вез какую–то жутко секретную хренотень из жутко секретной лаборатории. Самим «Синим» от этой хреновины не холодно, не жарко, а вот внешники на это обиделись — будь здоров.
Пустили против стронгов парочку боевых вертолетов, два десятка боевых дронов и колонну бронетехники до кучи. Для поддержания всеобщего веселья, так сказать. Еще и муров к этой веселухе подключили целую ораву. Ну и начали наших бедолаг гонять по кластерам, как волков на облаве.
Сутки почти те от них удирали, пытались «хвост» сбросить. Но внешники в них вцепились, как бультерьер в медведя, не оторвать. Загнали они хлопцев в длинный «язык» — кластер, что на несколько километров в сплошную черноту на Востоке, под Удавкой вдается. За «языком» этим уже нет ничего, одна чернота. Ну, стронги, понятно, об этих грустных раскладах были в курсах, вот только им уже на тот момент деваться было некуда.