Звучание тишины
Отшельник Евлампий слышал за версту, как поют в заволжских лесах птицы. И понимал их язык, воспевающий радость существования, как свой собственный.
Взгляд его, любящий всё живое, умел сгущаться, как сгущается солнце в увеличительном стекле, и лечить человека. А речи Евлампия, нередко звучавшие на старославянском языке, помогали лечению.
Однажды Евлампий наблюдал мирян, споривших друг с другом. Слыша зубовный скрежет и видя духовным зрением рога, мелькавшие над ними, Евлампий стал молиться. А когда спорившие замолчали, произнёс:
– Просьба, окрашенная беспристрастием, приятна и просителю, и просимому. Приятна независимо от того, будет или не будет удовлетворена.
Вопросы затворничества
– Как, не запечатывая Святой Дух в банку алхимика, узнать, достигла ли молитва Всевышнего? – спросил отшельник Рафаил мирян, собравшихся его послушать. И не дождавшись ответа, сообщил:
– Молитва достигла Всевышнего, если шум ветра превратился в прекрасную музыку. Если в тёмной пещере стало светло, как днём!
Обсуждая вопросы затворничества с другими отшельниками, Рафаил указывал как на сильные, так и на слабые стороны его. Это была не критика, иссушающая почву под ногами, а попытка понять природу мирозданья, скрытое дыхание его.
Делился Рафаил со своими слушателями и наблюдениями, которые он вёл над собой. И однажды, полный удивления, сообщил:
– Находясь в удалённых от мира Жигулях, я чувствую себя ближе к человеку. Ближе, чем в городе или в селе!
Совет наставника
Юный отшельник, которого в Общине отшельников любили все и звали кто Ванечкой, кто Ванюшей, впервые участвовал в Соборной службе.
Окружённый со всех сторон людьми, освещавшими сырую волжскую ночь не только восковыми свечами, но и своими нимбами, Ванюша заглянул в своё сердце, как в ларец. И увидел в нём то, что никак не ожидал увидеть: рыбу, плывущую кверху брюхом по реке…
– Находясь рядом с этими людьми, я чувствую всё своё ничтожество, – признался Ванюша своему наставнику, стоявшему рядом с ним.
– Лучше почувствуй себя принятым в их круг, – посоветовал наставник. – Ведь рано или поздно ты тоже станешь просветлённым!
Пещерное время
Отшельник Терентий молился в своей пещере и ночью, и днём. Судьба несла его к просветлению, как Волга несёт свои воды в Каспийское море. И когда люди, молившиеся рядом, спрашивали его: «Дневное или ночное сейчас время?», Терентий отвечал:
– Пещерное.
Когда же Терентия принуждали ответить, глядя на него, как на бездушное орудие, он отвечал:
– Время – это пустая бочка!
Именно Терентий сподобился к концу своей жизни священного дара видеть в темноте. И когда ему задавали такие, например, вопросы: «спит ли Бог?» или «в какое время лучше молиться?», Терентий закрывал глаза. Куда-то улетал, откуда-то возвращался и, полный прозрения, отвечал:
– Не существует ни дня, ни ночи в недремлющем оке Небесного Отца!
Выбор наставника
Отшельник Середа, умевший пройти мимо вражеского войска незамеченным, увидеть луну, скрытую за облаками, и подоить корову, не желавшую давать молока, советовал молодым:
– Выбирайте себе в наставники человека, который ушёл от вас далеко, но догнать которого вы всё-таки можете.
Иногда Середа использовал слово, как использует краску богомаз. И говорил, увлечённый красотою:
– Не уставайте видеть своего наставника в образе паромщика, переправляющего вас через бурный поток!
«Воздушный» старец
Старца Никанора, имевшего похожую на тополиный пух бородку, нередко качало из стороны в сторону, когда дул ветер в Жигулях.
Вес Никанора, как это выяснилось позже, уменьшался во время молитвы. И если старец молился весь день, а вечером собирался навестить своего соседа, он вынужден был привязывать к своим ногам камни, чтобы не улететь.
Пришли как-то раз к Никанору молодые отшельники. Желая проповедовать Слово Божье среди мирян, они собирали повсюду святоотеческую литературу.
Вручая книги молодым, Никанор был счастлив, как никогда. Голубел взглядом, пританцовывал, издавал песенный звук. И чувствуя, что его тянет вверх птичья неведомая сила, пожелал молодым: