А между тем Кузя все дальше и дальше уезжал от меня в «Страну дураков», и мне все сложнее было докричаться до него. Забор он воспринял с идиотской улыбкой и наотрез отказался его штурмовать. Понятно, что просто перебросить его через забор моего здоровья было недостаточно. Предприняв несколько неудачных попыток затащить его на стоявшее рядом с забором дерево, я понял, что мне нужна помощь, тем более что силы стали покидать нашего хранителя ротного имущества, и он стал складываться кучей ветоши. Но и совместными усилиями затащить Кузю на забор мне и проходившим мимо курсантам нашего училища не удалось. Они были в увольнении и скоро оставили нас, спеша по своим делам.
Кое-как, с грехом пополам, я втащил Кузино тело на забор и заставил взяться руками за штыри. Кузя стоял с закрытыми глазами и радостно улыбался. Я уже подумал, что мне наконец удалось это, но, когда я перемахнул через забор и встал напротив Кузьмича с другой стороны забора, он расплылся в идиотской улыбке и отпустил руки, пропав из моего поля зрения. Перемахнув через забор, я увидел совсем не то, что ожидал. Вместо скрюченного трупа на земле лежал живой и довольный Кузя, раскинув руки и радостно глядя в голубое рязанское небо.
Пришлось все начать сызнова. В конце концов я перетащил его. Кузя стоял на выступе забора высотой около полутора метров, лицом ко мне и раскинув руки, как распятый на заборе, держался за штыри. Стоя на земле, я приготовился его ловить. Ожидая, что он все же будет прыгать, я хотел только подстраховать его. Но Кузя снова загадочно улыбнулся чему-то своему и, отпустив руки, рухнул кулем. После этого он наконец пришел в себя, заорав от боли: «О-о! Блин! Нога! О-о-о!». Я перепугался, решив, что он сломал ногу, и начал экстренно ее осматривать. Для начала я ощупал ее, проверяя, нет ли явного перелома. Поняв, что явного перелома нет, поскольку кости не торчали, и нога имела свою обычную конфигурацию, я решил, что это вывих или сильный ушиб.
Вывих вправлять на улице было неудобно, и я, взвалив на горб незадачливого «орла-десантника», потащил его в казарму, благо была она от нас в нескольких метрах. Раньше в этом здании была духовная семинария, и третий этаж, где находилось расположение нашей роты, по высоте равнялся шестому. Обливаясь потом, я преодолел с Кузьмичем на спине лестничные марши и, стоя в дверях, спросил у дневального: «Кто в роте?» — имея в виду офицеров. Услышав, что нет никого, я радостно поволок несчастного в казарму и уложил на кровать.
Здесь я стащил с него спортивные штаны и внимательнейшим образом осмотрел сустав, пытаясь понять, что же повреждено. Аккуратно ощупал колено, постоянно спрашивая, где больно.
— Здесь? — в ответ Кузя невнятно мычал и мотал головой, что должно было означать «нет».
— Здесь? — и история повторялась.
Закончив с коленом, я ощупал кости ниже колена и добрался до голеностопа. И снова на мои вопросы Кузя отвечал отрицательно. Так прошло минут двадцать. Я, по сути, прощупал всю ногу и не один раз, но никак не мог найти повреждение.
Когда мое терпение лопнуло, и, встряхнув Кузьмича за грудки, я спросил не голосом семейного врача, но санитара в буйном отделении: «Где у больного болит?». Кузя расплылся в улыбке и заговорщически сообщил: «На другой ноге!».
Наша учеба в училище уже подходила к концу. Как назло, летом нас вместе с десантниками выперли в лагеря. Обычно мы оставались в Рязани и несли службу. Это было классное время. В училище начальства оставался самый минимум, и наши офицеры этим тоже пользовались. А уж как мы отрывались, и вспоминать не стоит, чтобы не травить душу. Но Купа почуял свободу раньше времени и «влетел», посещая внеурочно отчий дом на Украине. После этого кислород перекрыли всем сразу, отправив в лагеря кормить селецких комаров. На Купу поначалу обиделись, но потом решили, что с кем не бывает.
Заканчивался июль, когда у моего друга из первой роты, Сани Солнышкина, должен был случиться день рождения. Саня к этому событию готовился обстоятельно. В Шехмино — ближайшей от лагеря деревне, где был магазин, купил целый ящик водки.
Отмечать решили на «складе боеприпасов» — был такой объект в инженерном городке, имитирующий означенный склад в натуральную величину. За обва-ловкой и между «хранилищами» можно было спрятать от досужего офицерского ока человек пятьдесят. Гостей было вдвое меньше.