— За время несения службы во вверенном мне подразделении происшествий не случилось, старший по хоздвору рядовой Загоруйко!
— Вольно! — ответил генерал. Было слышно как муха на другом конце свинарника бьётся о стекло.
— Вольна-а-а!!! — продублировал Загоруйко, сделав шаг в сторону и назад, как и положено по Уставу, давая проверяющему возможность пройти вперёд.
После второй команды «вольно» свиньи опять начали двигаться и постепенно всё громче и громче издавать свои свинячьи звуки.
Генерал-лейтенант посмотрел на рядового, с тоской окинул взглядом свинарник, молча развернулся и вышел. Выйдя из свинарника, он всё так же молча направился к вертолёту. Уже там, в вертолёте, когда они были на пути в штаб, его заместитель набрался храбрости и спросил:
— Товарищ генерал-лейтенант, почему комиссия покинула полк?
— Понимаешь, у них даже свиньи честь отдают…
На следующий день мы узнали, что наш полк получил оценку «отлично» по боевой и политической подготовке, а рядовой Загоруйко — отпуск домой на десять суток без учёта проезда туда и обратно.
Про льготы для ветеранов
В шестидесятые годы, когда начали вводить существенные льготы для участников войны, мой отец был председателем совета ветеранов войны на большом металлургическом заводе.
Однажды мы с отцом в гараже ремонтировали своего горбатого «Запорожца».
Я, подросток, копался в двигателе, а отец с гаражными мужиками, как это частенько бывало, сидели в соседнем боксе и выпивали. Надо сказать, что народ в гаражном кооперативе был самый разношерстный как по национальности, так и по социальной принадлежности. Был даже немец Петер Фридрихович, который попал в плен под Сталинградом, оказался в лагере для военнопленных в нашем городе, а после освобождения обзавёлся здесь семьей и «обрусел». Работал он небольшим начальником в таксопарке, где его уже давно переименовали в Петра Фёдоровича.
Мужики в гаражах любили почесать языки, подколоть друг друга, и получалось это у них и умно и весело — на таких посиделках нередко вспыхивали споры, слышались взрывы смеха. Но в тот раз взрыв хохота был таким мощным, что вечером я вспомнил и спросил отца, что там такое весёлое произошло. Батя рассказал:
— Мужики стали расспрашивать меня, как получить льготы участника войны.
Я объяснил, что надо написать заявление в совет ветеранов войны и получить удостоверение… И тут Петер задумчиво брякнул: «А что, Петрович, может, и мне написать заявление?»
Будни полярной авиации
80-е годы, Ненецкий автономный округ, аэропорт Амдерма, метель, нулевая видимость. В дупель пьяный лётчик сажает свой самолёт поперёк полосы.
Трезвый в такую погоду вообще бы не полетел. Кому об этом случае рассказываю, не верят. А чему здесь не верить? Самолёт-то Ан-2, он при встречном ветре может вообще без пробега сесть. Ветер был поперёк полосы, он поперёк и сел, а иначе сдуло бы нахрен. На доклад сил уже не осталось, прямо в кабине и отключился.
Руководитель полётов на своей эРПэшке носится по полосе из конца в конец, не может найти самолёт, хотя ведь не иголка в стогу сена.
Собрался уже было докладывать руководству о ЧП, как боковым зрением увидел «кукурузник» метрах в двадцати от полосы.
На следующий день состоялся разбор полётов. Спрашивают этого лётчика, как, мол, докатился до жизни такой, что сел за штурвал пьяным.
А он говорит:
— А я трезвый и не летаю, я на Ан-2 трезвым летать боюсь…
Финская деревянная плита
Меня всегда восхищали те безымянные, но главные люди человечества, которые подарили миру свои гениальные изобретения. Именно подарили, потому, что их творения настолько гениально просты, что один раз увидев, повторить чудо может любой желающий: Огонь, Колесо, Парус, Лук, Рычаг, да мало ли…
Каждая из этих вещей поделила историю человечества на «до» и «после».
Это вам не какой-нибудь жлобский айфон, с которого скоро будут брать деньги даже за зарядку батарейки…
Поистине великие открытия — бесхитростны и понятны — увидел, сварганил, применил, и у тебя ощущение, что всё твоё родовое племя стало работать только на тебя…
А мне как режиссеру и искателю сильных эмоций, всегда была интересна реакция людей на чудо.
И вот однажды мне повезло. Я своими глазами увидел, как древние люди, которые всю жизнь тягали грузы на себе, впервые увидели колесо…
Зима, Ивановская область. Дремучий лес. Мы с оператором приехали снимать документалку о местных ремёслах. С собой в нагрузку нам всучили студентку из Финляндии Илму. Финка как финка, маленькая, крепенькая, как табуреточка, весёлая, компанейская и по-русски говорит. Ну, никак не обуза.
Сосредоточенная Илма бегала с камеркой по глубокому снегу и своими толстыми вязанными варежками как-то умудрялась нажимать на кнопочку «REC». Дипломная работа — не хухры-мухры.
Лесорубы нас опасались и на всякий случай были радушны и приветливы, поскольку мы вчера пили чай с их губернатором. Мало ли, вдруг он к тридцатиградусному морозу ещё и ветру им напустит, тогда вообще труба.
Съёмка шла весело и бойко, иначе можно было замёрзнуть.
Я мерил длину теней от сосен, потом в снег втыкал палку и прикидывал соотношение её высоты к длине тени, делил, умножал, считал шаги и получал точку, в которую должна упасть верхушка спиленного дерева.
Потом в это место ставил камеру — на всякий случай, без оператора — и Илму, которая почему-то верила моим расчётам — я ведь умолчал, что в школе по геометрии у меня была твёрдая чуть ли не двойка.
Но всё шло как по маслу. Лесорубы «улыбали» стволы в нужном направлении, и могучие столетние сосны с треском валились точно к ногам нашего штатива и валенкам храброй Финки.
Однако мы неслабо задубарели и решили сделать перерыв на горячий чай.
Лесорубы засуетились — один начал бойко нарезать бензопилой дрова для костра, второй вытаптывал место, третий полез в трактор за специальными арматуринами и молотком, чтобы подвесить чайник над будущим костром.
Четвёртый притащил огромную сковороду с примотанными к ней проволочками и похвастал, что эти проволочки — его личное изобретение, а то раньше приходилось всем по очереди держать сковороду за ручку над огнём, покуда картошка не поджарится…
Мы с оператором в радостном предвкушении потирали задубевшие руки и только Илма с мольбой в голосе попросила:
— А можно сначала горячий чай и обед, а уж потом костёр и прочие зимние забавы? Вы извините, но уж очень я замёрзла…
Лесорубы переглянулись, глупо усмехаясь, но понимая, что в Финляндии всё не так, как в России, попытались терпеливо объяснить, что, мол, не знаем, как у вас, но в нашем лесу на тридцатиградусном морозе чай без костра сварить невозможно. Тут, милая барышня, нет ни газа, ни розеток. Так что придётся подождать. Вот Саня еще пару веток нарежет и будет костерок, тогда погреетесь.
Илма ничего не поняла ни про газ, ни про розетку и, раздражаясь, сказала:
— Так я и прошу — не нужно костра — это долго, просто сделайте огонь — чайник вскипятить и погреться…
Тут лесорубы уже слегка напряглись, один даже то ли в шутку, то ли всерьёз протянул финке зажигалку.
Та взяла, сунула её в варежку и попросила у Сани бензопилу.
Саня дал.
И финка из начинающего режиссера мгновенно превратилась в сказочную маленькую разбойницу. Лихо вырезала из сосны большое полено, сантиметров тридцать в диаметре и поставила на торец, оно оказалось ей по пояс.
Мы наблюдали за ней, как дети за фокусником, было видно, что бензопила для неё такая же привычная вещь, как для наших девушек фен.
Дальше она начала резать полено вдоль, как тортик, но не до самого низа — чтобы оно не распалось на дольки. Всего четыре прореза.