Всякий, кто так или иначе был связан с фирмой и после октября 1960 года оставался лояльным Кастро, по сути дела, поддерживал правительство, которое заключило в тюрьму Рино Пуига и конфисковало семейное предприятие. Среди тех, кто все же решился на это, был Мануэль Ортега, телекомментатор «Бакарди», который впоследствии стал главным телерепортером кубинской революции и убеждал своих соотечественников помогать на сборе сахарного тростника и следовать за Фиделем. Был среди них и Рауль Гутьеррес, который разрабатывал и организовывал большинство рекламных кампаний «Бакарди» и был близким другом многих руководителей фирмы.
Хосе Эспин, который верно служил Энрике Шугу и Луису Бакарди и когда-то даже считался кандидатом на пост президента фирмы, также стал сотрудничать с правительством Кастро, хотя в этом случае дело было в том, что он был отцом Вильмы Эспин, жены родного брата Фиделя и самой влиятельной женщины на Кубе после революции.
Старушка-революционерка Эрминия Капе также продолжала рукоплескать Кастро, хотя в девяносто пять лет она не всегда отдавала себе отчет в происходящем, и многие ее знакомые сомневались, действительно ли она fidelista. Главными сторонниками революции в семье оставались Густаво Родригес Бакарди и его дети Хильда и Густавин.
Оставшись верным правительству даже после конфискации «Бакарди», Родригес навлек на себя гнев своей семидесятишестилетней матери Кармен Бакарди, которая считала, что он предал дело всей жизни ее отца Эмилио. Еще горше стал для Кармен день, когда ее внук Густавин, которому только-только исполнилось двадцать один, появился у нее на пороге в форме miliciano и заявил, что ему поручен захват Королевского банка Канады, где у Кармен хранились деньги. Мысль о том, что собственный внук, в сущности, лишил ее всех сбережений, так огорчила Кармен, что она прогнала Густавина и отказала ему от дома. Вскоре после этого она уехала с Кубы в Пуэрто-Рико и больше никогда не контактировала с Густавином, который впоследствии стал агентом безопасности при режиме Кастро и выполнил много заданий за границей.
На Кубе при Фиделе Кастро верность революционному государству была важнее всех прочих обязательств. При подборе кадров для управления государством и экономикой определяющим фактором также была политическая благонадежность, даже если ради нее на те или иные должности назначали людей, которые не обладали даже рудиментарными навыками для исполнения своих обязанностей. Национализация привела в 1960−61 годах к катастрофической деградации управленческой компетентности по всей Кубе — водители автобусов и стенографистки вставали во главе заводов, фермерские работники должны были управлять животноводческими ранчо и апельсиновыми плантациями. Пивоварня «Атуэй» в Манакасе была отдана в распоряжение бывшему ополченцу Кастро, который до этого работал посыльным в ближайшем мотеле.
Инженер «Бакарди» Мануэль Хорхе Кутильяс воочию увидел, каковы последствия политического подхода к руководству предприятиями, за несколько месяцев до того, как была национализирована его собственная компания. Летом 1960 года кубинские власти экспроприировали находившийся в собственности американской фирмы завод по добыче полезных ископаемых, и вскоре чиновник из министерства природных ресурсов позвонил Кутильясу и попросил его дать техническую консультацию только что назначенному директору по поводу близлежащего месторождения марганца. «На этом руднике у нас возникли некоторые сложности с переработкой руды, — сказал чиновник. — Пожалуйста, помогите нам».
Кутильяс работал с частичной занятостью в местном университете — преподавал химию, — согласился выполнить просьбу чиновника, и к нему пришел новый директор завода.
— Когда мы национализировали завод, все американские инженеры уволились, — пожаловался новый директор, — а у нас никто не знает, что делать.
Кутильяс сказал, что не знаком с технологическим процессом переработки руды, который применяли американские инженеры.
— Есть сотни вариантов, — объяснил он, — а у них наверняка были какие-то свои патентованные приемы.
— Неужели вы ничего не можете сделать? Хоть что-нибудь! — взмолился директор. — Наверное, они применяли какие-то кислоты или что-то в этом роде…