Проблемы и просчеты, терзавшие Кубу, были характерны для всех сугубо централизованных социалистических систем. Когда экономикой руководит «госплан», самые простые решения — например, какие товары производить и по какой цене продавать — принимают правительственные чиновники в своих кабинетах, а не определяют рыночные законы спроса и предложения. Чтобы подобная практика была хоть скольконибудь действенной, правительственные «планировщики» должны вовремя получать идеально точную информацию от руководства предприятий, поставщиков и потребителей, — однако подобная информация доходила до них медленно и зачастую бывала искажена.
Те, кто надзирал над производством, были вынуждены оценивать собственные потребности в сырье и поставках заранее, за несколько недель или месяцев, и отправлять запросы в свое министерство. Если им случалось неверно оценить свои потребности, в результате у них оказывалось слишком много молотков и слишком мало гвоздей, а иногда приходилось обмениваться с руководителями других предприятий по бартеру. Лишенные банковских кредитов и возможности самостоятельно совершать закупки, руководители предприятий то и дело бывали вынуждены останавливать производство из-за отсутствия того или иного оборудования или материала.
Ситуация с ценами была еще более запутанной. По личному распоряжению Кастро правительственные планировщики должны были устанавливать цену на удобства или услуги в зависимости от их «социальной функции», то есть воспринимаемой ценности для общества, а не от их себестоимости. Кастро сказал, что расчет по себестоимости «слишком отдает капитализмом». Поскольку цены назначались независимо от факторов рынка, не было никакой возможности подхлестнуть производство дефицитных товаров и снизить производство товаров, которых было в избытке. Зачастую цены не менялись в течение года, в то время как в норме они всегда варьируются в зависимости от сезонных факторов. Подобным же образом уравниловка цен означала, что нет никакого смысла следить за качеством. Если сигары, скрученные как попало, продаются по той же цене, что и идеальные, зачем предприятию по производству сигар прилагать усилия к тому, чтобы делать их лучше? В сущности, стало неважно, приносит ли предприятие прибыль, поскольку все затраты покрывались из государственного бюджета, а все доходы направлялись в казну. Хорошо налаженные предприятия перестали отличаться от плохо налаженных, и никто — от глав администраций до разнорабочих — не был по-настоящему заинтересован в том, чтобы предприятие приносило реальные деньги. Главной целью было производить столько единиц продукции — пар ботинок, мешков цемента, ящиков рома, — сколько установлено государственным экономическим планом, и даже этой цели зачастую не достигали.
Централизация экономических решений на Кубе при Кастро означала, что рабочие, их начальники и даже руководство предприятий приучились постоянно передавать ответственность выше по инстанциям, так что даже самые рутинные решения зачастую приходилось принимать высокопоставленным чиновникам. Кубинцы настолько не хотели неприятностей, что неохотно выступали с инициативой, даже когда было необходимо проявить решительность, и на кубинских заводах и фабриках укоренилась культура пассивности.
Всякий, кто знаком с попытками построить государственный социализм в странах Восточной Европы или в СССР, не станет удивляться возникшим на Кубе проблемам.
Иностранные гости, симпатизировавшие революции, убеждали кубинских лидеров учиться на ошибках социалистических стран. К.С. Кароль, политолог польского происхождения, долгие годы проживший в СССР, в 1960 годы четырежды посещал Кубу «в духе солидарности» и несколько раз встречался с Фиделем Кастро и Че Геварой. «Я видел, к какому хаосу приводят ложные представления о строительстве социализма», — писал впоследствии Кароль. Он убеждал Гевару найти способ выявлять и поощрять государственные предприятия, которые работают лучше всех. Однако предложения Кароля, как и советы других дружественно настроенных критиков, как правило, отметались. В подобных реформах Гевара, по его же словам, «чуял ревизионистскую крысу».