— Ну, вот и все, — подмигнул Равшан Игорю. — Сиди спокойно, рукой не дергай, чтобы катетер не выскочил. Вся процедура займет около часа.
— А час — это не слишком долго?
Игорю представлялось, что за час из человека можно выкачать довольно много крови. Если не всю.
— Не волнуйся, брат, у нас все под контролем, — Равшан успокаивающе похлопал Игоря по плечу. — Сказал пол-литра — значит пол-литра. Больше не возьмем.
— Ну, ладно, — натянуто улыбнулся Игорь. — Я никуда не тороплюсь.
— Пить не хочешь?
Игорь прислушался к своим ощущениям. Странно, но, несмотря на жару и духоту, пить ему не хотелось. Он отрицательно мотнул головой.
— Если захочешь, спроси у Умета, — Равшан кивнул на своего молчаливого приятеля. — Если нужно, он музыку тебе включит, чтобы не скучно было. В общем, обращайся, не стесняясь. А мне выскочить ненадолго нужно.
Равшан снял перчатки и кинул их за ширму. Взяв в руку куртку, он что-то сказал Умету и направился к двери.
Выпустив Равшана, Умет запер за ним дверь — там были и замок, и засов, — сел за стол и, низко наклонив голову, принялся что-то выскребать ногтем на побитой столешнице.
Игорь с тоской посмотрел на замызганный потолок. На капающие трубы, с пробивающимися здесь и там струйками пара. Тоска смертная. В следующий раз нужно будет журнал, что ли, прихватить. Листать его одной рукой, наверное, будет неудобно, но он как-то приноровится.
Умет старательно, со скрипом скреб ногтем столешницу.
— Умет, — негромко позвал его Игорь.
Дворник или, может быть, сторож, кто его знает, кем он тут числился, поднял на Игоря пустой, отсутствующий взор. Жуть какая-то… Игорь почувствовал, как мурашки побежали по позвоночнику. Зомби чистой воды… Ромеро и Карпентер в одном флаконе. Перемешано, но не взболтано… Игорь усмехнулся. Должно быть, от жары, мысли в голове у него путались, слипались, наслаиваясь одна на другую.
— Откуда ты родом, Умет? — спросил Игорь.
Как и Равшан, когда Игорь задал ему тот же самый вопрос, Умет указал пальцем в стену.
— Понятно, — улыбнулся Игорь. — А для кого вы кровь собираете?
Умет развел руки в стороны.
Какой неразговорчивый, подумал Игорь. Или язык плохо знает, вот и стесняется говорить? Как бы там ни было, вопросы ему задавать было бессмысленно.
Игорь посмотрел на трубочку, по которой из его тела вытекала кровь. Чувствовал он себя нормально, значит, все было в порядке. Игорь положил голову на подголовник и закрыл глаза. Спать он не хотел, но смотреть на свисающие с потолка лохмы заскорузлой масляной краски было невмоготу. Думать ни о чем не хотелось. Совершенно. Поэтому Игорь смотрел в темноту под веками, пытаясь представить, что бы из этой темноты могло выбраться?
Каждый из нас, когда всматривается в темноту, представляет кого-то прячущегося во мраке. Должно быть, это проявление древних инстинктов, сохранившихся с тех незапамятных пор, когда в темноте непременно подстерегала опасность. Тех самых инстинктов, которые помогли нашим пращурам выжить. И которые до сих пор не дают нам чувствовать себя спокойно, если мы вдруг оказываемся в темноте. Адреналин в крови тут же подскакивает, слух обостряется, мышцы напрягаются. Все для того, чтобы быть готовым к встрече с опасностью.
Игорь погрузился в странное полудремотное состояние. Он ясно осознавал, что полулежит в медицинском кресле. С катетером, введенным в вену на сгибе локтя. Через который куда-то за ширму медленно утекает его кровь. Все это происходит в похожем на бойлерную полуподвальном помещении. Неподалеку за столом сидит Умет, молчаливый тип с жутким свинцовым взглядом… Но одновременно с этим сознание Игоря как будто сместилось в некую иную плоскость реальности. Все происходило здесь и одновременно не здесь. Это был все тот же подвал, с облезлыми кирпичными стенами и капающими трубами. Вот только воспринимался он по-другому. Странно. Необычно. И даже немного пугающе. Отдаленно это напоминало то, как в научно-популярных фильмах с помощью различных видеоэффектов пытаются показать зрителям окружающий мир таким, каким его видит то или иное животное. Меняются цвета, искажаются пропорции, ломается перспектива. Реальность растягивается, сплющивается, оплывает. Настолько, что перестает быть похожей на реальность. Сидящий за столом Умет превратился в свернувшегося бакугана. Игорь, как и прежде, видит его отсутствующее, безразличное ко всему лицо, его пустой, нездешний взгляд, видит затасканную полосатую майку, надетую под синей форменной курткой. Он даже видит журнал, что листает Умет. Названия не разглядеть, но на обложке обнаженная девица со здоровенной грудью… И все это каким-то странным, непостижимым образом умещается внутри похожей на куколку бабочки шарообразной конструкции, в которую превратился Умет. Стол и стул, на котором сидит Умет, причудливо, как в кривом зеркале, видоизменившись, образуют второй слой конструкции. Третий слой — тянущиеся вдоль стен и потолка, текущие трубы. Четвертый — стены подвала. Игорь знает, что есть и другие слои — дом, улица, город… Но он не видит, не может видеть их, потому что сам находится внутри четвертого кокона. И сам он — тоже бакуган, только пока еще не свернутый. Он полулежит на медицинском кресле, раскинув в стороны свои конечности на пружинках. Он часть огромной сборной конструкции, в которой все детали замкнуты сами на себе. В этом его суть. В этом — его функция…