- Ой, - притворно вздыхала Рита в ответ, - как представлю, что работоньку родную придется оставить на целых девять месяцев… Так аж дурно! – схватившись за сердце, восклицала Ритка.
- Девочки, не ссорьтесь, - примирительно говорил Виталик и доставал из кармана традиционную шоколадку с изюмом и орехами. Несмотря на постоянные подколы, все, в том числе и Ритка, любили Виталика. Он каждый свой приход оставлял на столе шоколадку, помнил о днях рождения. А на 8 марта вручал нашей дружной четверке по маленькой коробке конфет.
Сейчас тот незначительный инцидент, на время очернивший нашу теплую дружбу, остался в прошлом. И Виталик постепенно обретал дар речи. В самом начале нашего сотрудничества скромный и тихий коллега внезапно начал проявлять себя с другой стороны. То за локоток возьмет, то за плечи приобнимет. Я не придавала значения, списывая все на особенности характера. И затрубила тревогу лишь в момент, когда вконец обнаглевший Виталик однажды положил руку мне на колено. Первое, что хотелось сделать – влепить ему затрещину посреди бухгалтерии. Но я сдержалась! И отправила на почту деловое письмо. В котором сетовала на свою улыбчивость, неверно истолкованную мужчинами. И выражала надежду на продолжение нашего сотрудничества, вопреки возникшему недопониманию.
Дальнейшие пару месяцев Виталик ходил тише воды, ниже травы. Бывало, вернувшись к рабочему столу, я находила ровную стопку формата А4 и… шоколадку, деликатно спрятанную между листов.
Впервые за долгое время я, своим трудовым настроем, сумела впечатлить даже Евгению Борисовну. Та просияла, увидев аккуратно оформленный реестр договоров.
- Леночка! Молодец! – Женя вдохновенно крутила в руках принесенный мною документ, любуясь им со всех сторон. – И цветом выделила! Тааак! Давай подложим его в папочку.
Она встала, и, покачивая бедрами, поплыла к любимому шкафчику. Где, ровными рядами разноцветных корешков, мостились папки с реестрами, графиками, списками и прочей особо важной документацией.
- Лена, ты внесла себя в график отпусков? – отвлекшись от созерцания пестрых полк, спросила Женя.
Я отрицательно покачала головой.
- Ну, так внеси! – продолжила она. – Наша Рита, - с этими словами Женя бросила недовольный взгляд в сторону моего «курятника», - поставила себя на июль! Губа не дура!
Она обошла стол вокруг и, открыв верхний ящик, достала пачку зефира.
- Угощайся! – предложила дружелюбно. – Ну что, отпустим ее? – в полголоса сказала Женя, взглянув на меня.
Я, замешкалась и пожала плечами. Затем взяла одну зефирку.
- Думаю, да! – ответила я, будто бы от моего мнения, и в самом деле, что-нибудь зависело.
- Ну и славно! – великодушно кивнула Женя и уселась за стол. –Тебе остается только июнь. Или сентябрь, - покачала головой она. – Выбирай!
«А мне-то что?» - вяло размышляла я, возвращаясь на рабочее место. «В деревне хорошо в любое время года. А мне теперь только там и коротать свой отпуск. На море ехать не с кем, Верка, наверняка, махнет на курорт со своим Серегой. Оно и понятно!».
Я представила, как буду рвать ягоду с куста; лепить большие, размером с ладонь, вареники со смородиной; любоваться лилиями в дедушкином палисаднике. «Конечно, в июле было бы лучше! Но Ритка заслужила, она трудится, замещая нас всех, пока мы греем пузо на морской гальке. А в прошлом месяце, без ее помощи, мой баланс рухнул бы, как спичечный домик».
Домой я вернулась все с той же равнодушной «миной». Мама дивилась отсутствию аппетита. А, когда я отказалась от любимых макарон с сыром, и вовсе забила тревогу.
- Леночка, ты часом не простыла? – потрогала она мой лоб. – Или отравилась чем? Чем вас на работе кормят? Небось, просрочкой!
Я скривилась, будто лизнула лимон, и отмахнулась от маминых вопросов. На улице было еще светло, солнце лениво сползало за горизонт, оставляя на небе разводы желто-розовых облаков. Я вышла на балкон и громко чихнула. Ласточки, испугавшись, бросились врассыпную. «Может и правда, простыла» - озадаченно потрогала я свой лоб.
Потом, глубоко вздохнув, по привычке взглянула на соседний дом. …И оторопела! На знакомом балконе мелькнула, и скрылась за дверью фигура. Но не мужская… Я протерла глаза: «быть может, меня настигли галлюцинации? От долгого смотрения в одну точку!».
Но это была не галлюцинация, а вполне реальная девушка. Она снова вышла на балкон с тазиком в руках и принялась по-хозяйски развешивать на сушилке белье. Белокурая, с собранными в небрежный хвост волосами, в короткой майке, обнажавшей слегка полноватый животик, и широких шортах, больше похожих на мужские семейные трусы. Я замерла, уставившись на нее! «Кто она? Сестра? Но он писал, что был единственный в семье. Хотя, о жене он тоже не писал».