Мне казалось, что на этом моменте лирическое примирение старых врагов закончится, и они снова начнут огрызаться и нападать. Но, как ни странно, этого не произошло.
Шейна сверкнула глазами, на миг ставшими столь же яростно-яркими, как и прежде.
– Она показала, что достаточно сильна, – холодно проговорила девушка. – Как и ты.
– Мы польщены, – с сарказмом бросил Лот. Похоже, он мириться был не готов.
– Ты можешь спорить, можешь гордо молчать, но грубить не надо, – вдруг угрожающе-тихо проговорил Сандро из-за спины подруги.
Лотос фыркнул.
– Это ты мне будешь говорить? – совершенно спокойно переспросил он. А потом вдруг дернул ворот черной робы, демонстрируя в вырезе алый шрам. – Я кое-кому обещал тебя поблагодарить. Этот шрам сослужил мне неплохую службу. Так что – спасибо. Как-нибудь я и тебе такой сделаю.
Сандро напрягся, рванув вперед. Но был остановлен резким движением руки Шейны.
– Они имеют право злиться, – сказала она. – Успокойся.
– Как скажешь, – угрюмо бросил он.
– Давно ты здесь, Шейна? – решила я переменить тему, заодно попробовав узнать девушку с иной стороны. Вдруг, она все же не такая змея, как кажется?
Блондинка бросила на меня недоверчивый взгляд, но ответила:
– Двенадцать лет. Мне было восемнадцать, когда суд вынес приговор.
– Это много, – ужаснулась я.
– Сандро здесь уже почти семнадцать, – кивнула она на товарища.
Я несколько по-новому посмотрела на молодого мужчину, которому не дашь больше тридцати. На его коже кое-где белели тонкие шрамы, а костяшки кулаков были покрыты ими целиком. Хмурый прямой взгляд выдавал в нем человека опасного и настойчивого. Мы с Лотом ему не нравились, но, почему-то Шейна очень успешно влияла на него, останавливая от нападения.
– И за что вы здесь? – не преминула я спросить. – Полагаю, про меня уже всем известно.
Шейна кивнула, раздумывая, рассказывать или нет. А потом вдруг села прямо на траву недалеко от нас и махнула товарищу. Сандро расположился рядом.
– Я – княжеская дочь, – гордо сказала она. – Хоть мои родители и являются отпрысками побочных ветвей, очень далеких от трона, во мне все же течет благородная кровь.
В ее глазах вновь мелькнул знакомый оттенок пренебрежительного отвращения к людям низшего сословия. Теперь я понимала, что это именно он – блеск классового неравенства. И пусть, я была дочерью особничего, чей род насчитывает более десяти поколений, ее это не волновало.
Но совсем скоро этот оттенок пропал. Тогда она продолжила рассказ:
– Моя мать – княгиня Валори, а отец – князь Шарлоэн.
Я припомнила последнюю названную фамилию и поняла: мой отчим, работая в финансовой канцелярии господаря, часто приносил известия, что некий князь Шарлоэн подписал ту или иную бумагу, усилил налог или отправил на галеры очередного крупного банкрота, оштрафовав его имущество на несколько сотен тысяч серебряных тельмов. Насколько я понимаю, это был главный финансовый интендант господаря.
– Но, к сожалению, – продолжала Шейна, – ни одна из титулованных фамилий не признала меня.
И тут в ее голосе проскочила ледяная обида.
– Отец просто сделал вид, что к моему появлению не причастен, а мать не смогла убедить собственного мужа, что ребенок, который родился, пока тот был в соседнем княжестве, его. Ну, хоть не выбросили младенца, и на том спасибо. Я стала воспитываться, как благородная, фактически занимая место прислуги. И единственной моей мечтой было вернуть себе титул. Сделать это мог только господарь или его супруга. Но, так как я имела статус обычной служанки, доступ во дворец мне был заказан.
– Это все очень грустно, – заметила я, когда девушка сделала паузу. – И все же, как ты оказалась здесь?
Шейна стрельнула в меня снежной стрелой синих глаз и продолжила:
– Я влюбилась. А с мужчинами мне всегда не везло…
Сандро неподалеку фыркнул и покачал головой.
– Один молодой особничий, что жил неподалеку, стал ухаживать за мной, встретив однажды юную прелестницу в одежде богатой леди. Я полюбила его. И от этого было еще больнее, когда он, сперва воспользовался мной, а затем бросил надоевшую игрушку. Сказав, что со служанками иначе и не поступают. А медный тельм в какую обертку ни заверни, в золотой не превратится.
Это было грустно. Разбитое сердце – всегда грустно. Тем более, когда оно разбито неоднократно.
– А кто ему сказал о тебе? – спросила я. – Как он узнал, что ты – не княжна?
– Вот и подобрались к главному, – с нотой горечи прозвучал ответ. – Меня предала подруга, с которой я дружила с детства. Она тоже оказалась влюблена в этого юношу и ревновала. Особничему я мстить не стала. Мужики все одинаковые…