— А?
Джерико бросает на меня встревоженный взгляд, которым он смотрит уже много лет. Его волнует мое рассеянное внимание, как и всех.
— Я сказал, что твоя очередь. Ты не думал о том, почему ты до сих пор здесь?
Спина выпрямляется, я засовываю руки в карманы куртки.
— Да, извини за это. Я все еще думаю, что это связано с…ну, знаешь, с тем, что я умер так несправедливо. Иногда я просыпаюсь посреди дня, не зная, сколько времени прошло и какой сегодня день. – Я замолкаю, сдерживая то, что действительно хочу сказать, но чувствую себя таким виновным за то, что даже подумал об этом. Я должен быть с ними, с ними тремя. Почему я должен был умереть?
Я счастлив, что это был я, а не кто-то из них, но печаль и одиночество невыносимы. Мои глаза застывают, и я смотрю на Офелию. Ее розовые щеки и полные губы вызывают боль в моей груди. Я не хочу говорить этого при ней, но я хочу быть искренним, а я, блять, не идеален. Никто из нас не идеален.
Мы все определенным образом разрушены, у нас синяки и шрамы. Но это то, что я больше люблю у других, поэтому хочу, чтобы она увидела и мои. Любовь не зависит от условий. Сломанные части нас должны быть там, откуда мы начинаем, а не то, что мы неизбежно откапываем после лет отслаивания слоев, только чтобы почувствовать усталость и скептицизм.
— Думаю, я все еще здесь, потому что есть вещи, которые не успел сделать и пережить. Я никогда не был полностью эгоистичен и не делал того, что хотел. Есть части меня, которые я еще не нашел, но я хочу найти. Есть вещи, которые люди мне должны. – Глаза Офелии расширяются, и у них появляется проблеск надежды, будто она никогда не слышала, чтобы кто-то был настолько откровенен. Наклоняется вперед в своем кресле, словно цепляясь за мои слова. Я почти вижу, как идея загорается в ее глазах – список желаний. — Я хочу прощения от людей, которые причинили мне боль, – говорю я тихо; боль, разливающаяся по моей груди, является ничем иным, как агонией. Крепко сжимаю пальцы. — Неужели я так много прошу? Прости меня. Я тебя люблю. Я горжусь тобой. Но почему? Почему они этого не говорят? Однажды было бы достаточно, даже если это шепотом. Я просто... — Клубок в горле разрастается, и я несколько раз безрезультатно пытаюсь его проглотить.
— Ты злишься.
Ее голос – неземной и лишенный эмоций.
Я моргаю мимо набегающих слез, и с мукой смотрю на Офелию, нахмурив брови. Понимание и сочувствие, которые нахожу в ее взгляде, успокаивают, и боль в моем сердце немного утихает.
Я киваю.
— Я такой злой, черт возьми. На стольких людей.
Джерико смотрит между нами. Я вижу, как в его взгляде мелькает что-то, что я не совсем узнаю, какое-то сознание.
— Кажется, у вас обоих есть планы за пределами стен «Святилища Харлоу». Почему бы не изучить это? Почему бы не вместе? – спокойно произносит Джерико. Он наклоняется вперед на своем кресле, локоть прижата к колену, рука прикрывает рот, будто он видит у нас какой-то потенциал, будто он хочет сказать больше, но меняет мысль.
Покинуть «Харлоу» всегда было возможно, но это мой дом. Хотя паранормальный мир пугает, когда я думаю о том, чтобы сделать это с партнером, это не кажется столь плохим. Список желаний... он не казался мне приемлемым вариантом, когда я думал о том, чтобы выполнить его наедине, но когда думаю о нас двоих в этом приключении...мои глаза расширяются, а в груди нарастает боль. Мое сознание шепчет: «Иди. Возьми ее за руку и никогда не оглядывайся». Я встречаюсь с Офелией взглядом, и кажется, что мир вокруг нас исчезает. Остались только мы и стулья, на которых сидим, глядя друг на друга, и мечта, растущая в моем сердце. Офелия встревожена светом в моих глазах, и это быстро развеивает эти кратковременные мечты.
Комната снова становится в центре внимания.
После того как никто из нас ничего не говорит, Джерико сознательно кивает и переходит к следующему человеку. Снова начинается бормотание вокруг меня, и я позволяю нечетким звукам смягчить навязчивые мысли в моей голове.
Я знаю, что меня не должен затрагивать один только взгляд. Она не сделала ничего. Я понимаю, что мысли и эмоции, которые бушуют во мне, иррациональны и бессмысленны. Но они все еще здесь, существуют так же ужасно, как всегда. Я просто хочу больше не думать. Освободиться от мучений за собственные поступки.
Может ли призрак быть склонным к самоубийству? Я все еще часто думаю об этом: желание умереть.
Я беспокойно потираю указательным и большим пальцами рукав свитера.
Это затяжное желание умереть все еще глубоко внутри меня, царапает, слабеет. Я долго не понимал этого, но теперь, кажется, понимаю. Я хочу ничего не ощущать.