Обе наши головы откидываются назад. Воздух холоднее секунды назад, но там никого нет. Мы смотрим друг на друга, и оба поднимаемся, как по команде, и выходим из комнаты. Как только оказываемся в коридоре, Офелия разражается смехом и до смерти меня пугает. Она бросается бежать по коридору к крылу общежития, и я спешу за ней.
— Почему ты смеешься? – зову ее тоже смеясь, хотя мне страшно.
Она кричит в ответ:
— Что это, блять, было?
Я улыбаюсь в ответ. Она смеется, когда ей страшно. Мы не перестаем бежать, пока не оказываемся в безопасности моей комнаты. Закрываю дверь одним из своих хрупких обеденных стульев, а потом падаю на пол и глубоко вдыхаю воздух.
— Какие шансы, что некоторые призраки невидимы и могут производить всякие пакости?
Я откашливаюсь между вдохами. Офелия хихикает.
— Наверное, это так же вероятно, как и то, что за мной будет следить шепчущее облако тьмы?
Наши головы сталкиваются, и мы возвращаемся друг к другу навстречу, наши взгляды встречаются. Так близко, я могу разглядеть каждую прядь ее волос, каждое движение ее губ. Ее глаза мягкие и дерзкие, от них у меня пылают щеки.
— Я забыл кепку, – выпаливаю я, чтобы выйти из транса, в который она меня погрузила. Боюсь, что если этого не сделаю, то сделаю какую-нибудь глупость.
— Нет, – саркастически отвечает Офелия.
Я сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не откинуть прядь волос с ее лица.
— Тогда утром?
Я смеюсь, потому что мы трусы. Она кивает и садится.
— Утром. Когда в голове прояснится.
— Ты сможешь сегодня спать одна, моя роза?
Я шучу и не ожидаю, что она обернется и посмотрит на меня через плечо. Но она это делает. Ее глаза опущены и исполнены желания.
Я только что сказал «моя роза»? Мое беспокойство бесполезно, потому что это полностью игнорирует.
— Не думаю, что смогу. Не после такого испуга, – говорит Офелия, внимательно изучая мои черты лица, чтобы понять, что у меня в голове.
В животе становится тепло, и мне тяжело глотать.
— Я могу поставить фильм и приготовить попкорн, если хочешь? – встаю и протягиваю ей руку. Она берет ее и подозрительно улыбается мне.
— Что ты за человек, Лэнстон Невер? – спрашивает она, направляясь к стене с микроволновкой и журнальным столиком. Открывает шкафчики, пока не находит пакетик попкорна и не готовит его.
Что я за человек? Это физиологический вопрос или простой? Например, когда интервьюер спрашивает вас: «Какова ваша самая большая слабость?» Да, потому что нормальные люди знают, как отвечать на такие вопросы. Поэтому я полагаюсь на свою интуицию.
— Я человек, который никогда не получает того, чего хочет, но все равно улыбается.
Я включаю телевизор и достаю сумку с DVD-дисками. Фильмы ужасов и боевики отпадают, поэтому просматриваю раздел с драмой и выбираю один.
Микроволновка пищит, и Офелия высыпает попкорн в большую миску, которую мы можем разделить.
— Почему?
Я нажимаю кнопку воспроизвести и возвращаюсь, чтобы посмотреть на нее.
— Почему что?
— Почему ты продолжаешь улыбаться?
Она ставит попкорн на мою кровать и идет на свою сторону комнаты, поднимая платье над головой.
Мой мозг перестает работать.
Тепло разливается по моим щекам, и я резко отвожу взгляд.
— Офелия! Что ты делаешь? – Она хихикает, и я поддаюсь искушению обернуться и посмотреть, чтобы увидеть ее улыбку.
— Отвечай на вопрос. Почему ты вообще улыбаешься?
Я слышу, как она шуршит в моем шкафу. Это волшебство, что я могу сосредоточиться так, чтоб подобрать слова.
— Эм, да. Ну, я просто подумал, что если буду продолжать улыбаться, по крайней мере, люди будут думать, что я счастлив. Это лучше, чем выглядеть несчастным, как мой отец, – делаю паузу и сжимаю кулаки. Черт, последнюю часть я должен придержать при себе.
— А ты?
Я оборачиваюсь, забывая, почему вообще не смотрел на нее. Ее волосы распущены, на ней моя серая футболка цвета вереска. Она спускается к середине бедра, и я клянусь, что Офелия испытывает меня. Я мечтал о том, чтобы моя девушка одевала мою футболку в постель – меня трясет от этого.
— Я что? – Мой голос низкий.
— Несчастный.
Я несчастный? Мне нужно на миг задуматься над этим.
— Нет. – Я сокращаю расстояние между нами несколькими шагами. Ее челюсть сжимается, когда останавливаюсь перед ней, затаив дыхание. — Во всяком случае, не последние двадцать четыре часа, – хмурю брови, глядя на нее сверху вниз.
— Могу ли я рассказать тебе секрет? – шепчет она.
— Давай.
— Я тоже не чувствовала себя несчастной с тех пор, как встретила тебя.