Я никогда не забуду ее слова.
Мы все еще здесь. Всегда были и всегда будем.
Глава 20
Лэнстон
Поезд не так легко найти, как вы думаете, по крайней мере в Монтане. Нам приходится проехать весь путь до Вайтфиша, чтобы успеть на поезд Amtrak.
Гибридный внедорожник, который мы забираем со стоянки автосалона, совершенно новый, глянцево-черный, с токсичным запахом новой машины, от которого начинает болеть голова. Я никогда не перестану понимать, как это странно воспринимать все как что-то призрачное. Странно, насколько реально это кажется, как продавцы не моргают глазами, когда я выхватываю ключи с их стола.
Было тяжело расстаться с моим спортивным мотоциклом. В известном смысле я понимал, какую боль чувствовал Джерико, оставляя «Харлоу» позади. Мотоцикл был значительной частью моей жизни, но Офелия заверила меня, что мы сможем найти другой в течение нашей поездки. Джерико и Елина дрожали от волнения, едва найдя время для быстрого «до встречи» и для обмена телефонными номерами, чтобы мы могли связаться с ними позже, а затем они отправились в путь. В их списке желаний прежде всего Гавайи. Елина клянется, что отпуск, которого у нее так и не было, успокоит ее призрак.
Я только бросаю последний взгляд на «Святилище Харлоу» через зеркало заднего вида. Эмоции распирают мою грудь, но я почувствовал достаточно боли и печали в этих стенах; я не хочу больше этого. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь; рука Офелии крепко сжимает мою, когда мы оставляем туманное горное заведение позади.
Прощай, Уинн. Прощай, Лиам. Моя нижняя губа дрожит, но на смену приходит надежда. Моя история может начаться здесь. Мы можем оставить все остальное сзади.
Я за рулем.
Я уже давно не ездил ни на чем, кроме мотоцикла, и Боже, как приятно снова почувствовать руль под своими ладонями. Я предпочитаю мотоцикл, но не буду беспокоиться об этом. Мчась по автостраде и включая музыку с девушкой на пассажирском сиденье, я снова чувствую себя восемнадцатилетним. Не то чтобы я жаловался на то, что мне вечно двадцать девять.
Офелия хмурится на меня и делает музыку потише. Я даже не знаю, что это за песня, после моей смерти появилось столько новых исполнителей, но мелодия мне нравится.
— Мог бы сказать мне, что ты совсем сошел с ума. Я бы нас подвезла, – дразнится Офелия, драматично закатывая глаза и оглядываясь в боковое окно.
Мои брови дергаются от ее гнева.
— Ты против того, чтобы повеселиться? – Я смеюсь, нажимая на тормоза так сильно, что она дергается вперед, пытаясь откусить кусочек от своего пончика. Глазурь покрывает всю ее верхнюю губу и нос, мне приходится сжать губы, чтобы не расхохотаться от смеха.
— Лэнстон! — Офелия тычет пончик мне в лицо, липкая глазурь размазывается по моей щеке и волосам.
— Эй, я за рулем! – говорю я настойчиво, потому что уже съезжаю с обочины на скорости девяносто. Позади нас поднимается пыль, и машина чуть не опрокидывается, когда я нажимаю на тормоза.
Мы тяжело дышим, лица покрыты глазурью, пряди волос прилипли к носу и щекам. Пончик медленно сползает по лобовому стеклу, оставляя за собой синие полосы и падает на приборную панель. Я смотрю на Офелию, она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Глаза у нас обоих широко открыты от адреналина. Нет промежуточной точки, в которой мы сначала улыбаемся или хихикаем; оба взрываемся смехом – таким, от которого у вас сводит живот и горят бока. Слезы застилают ей глаза, когда она безуспешно пытается вытереть глазурь с лица.
Я достаю несколько салфеток, которые положил на центральную консоль после того, как мы купили пончики, и передаю ей одну, оставляя одну для себя и присоединяясь к ней, пытаясь вытереть глазурь из своих волос. Она быстрее меня. Салфетка, которой я пользовался, совершенно бесполезна; мне нужна целая горсть, чтобы вытереть остатки из щеки. Я смотрю на нее. Мои губы все еще кривятся в улыбке, потому что это слишком смешно, чтобы не смеяться, даже если это отстой.
— Видишь, что ты наделала? – неодобрительно говорю я.
Она приподнимает подбородок.
— Это ты начал.
Я замечаю, что на верхней части ее губы все еще осталась точка глазури. Моя рука двигается, даже не задумываясь. Ее глаза расширяются, когда мой большой палец нежно проводит по ее коже. Рот немного открывается, мой взгляд задерживается на нем, любуясь каждой нежной чертой.
Офелия делает резкий вдох и отводит взгляд, ее щеки краснеют.