— Надо спешить, потому что опоздаем на поезд, – говорит она, глядя в окно и отказываясь возвращаться ко мне. Я прищуриваюсь, глядя на нее. Затем накрываю ее руку своей. Она поворачивает голову, но вместо изумления я вижу в ее глазах жар.
Я улыбаюсь – просто, но волшебно.
— Не беспокойтесь, мисс Розин, я посажу вас на поезд.
Я включаю радио, и в этот раз звучит песня, которую я уже знаю: Ride Ланы Дель Рэй. Мои руки возвращаются к рулю и я нажимаю на газ. Офелия издает самый сладкий визг, когда нас безжалостно бросает вперед.
— Лэнстон!
Но через несколько минут она начинает подпевать песню, и я присоединяюсь к ней. Украдкой поглядываю на нее, ее дикие фиолетовые волосы развеваются на ветру, окно опущено. Ее ноги закинуты на приборную панель, и все, о чем я могу думать, – это о том, как она хороша, и о свете, который она излучает в мою усталую душу.
— Билеты, пожалуйста.
Мы молча наблюдаем, как кондуктор пробивает билеты и передает их семье из четырех человек. Детям с виду девять и шесть лет. Мать приятно улыбается, а отец взволнованно смотрит на своих детей. Они радуются и смеются, держа билеты на поезд, как новые сокровища. Очевидно, что это их первая поездка на поезде. Я улыбаюсь, наблюдая за их взаимодействием, и завидую тому теплу, которое есть в этой маленькой семье. Доброта излучается из них, она не вынуждена и не фальшива. К горлу подходит комок. Я завидую отсутствию боли в их глазах, отсутствию страха, но так чертовски счастлив, что они хотя бы получили шанс. Видят мир через призму любви и заботы.
— Мои родители тоже меня не любили.
Мои глаза бросаются на Офелию, широко открыты и шокированы. Она приподнимает плечо, затем опускает его, прежде чем достает свой iPod. Поскольку поезд довольно пуст, у нас есть целая секция, но она пересаживается ко мне. Наши плечи сталкиваются, и у меня внутри все дрожит. Я протягиваю ей наушники, не беспроводные. Я умышленно взял олдскульные проволоки, потому что когда речь идет о вселенной, иногда нужно определенное вмешательство. Странно ли, что я в восторге от того, что мы связаны аккордами наушников? Это удовлетворяет безнадежного романтика во мне.
— Я не говорил, что мои не любили меня, – рассеянно отвечаю я, позволяя своим глазам вернуться к теплу, которым семья наполняет вагон; их смех, как болезнь, распространяется, заставляя других улыбаться.
Я думаю, что это мне больше всего нравится.
Болезнь любви.
— Не нужно было этого говорить. Такие люди, как мы просто выделяются. Мы не можем скрыть эту часть себя. Это шепот в нашем взгляде, тень на наших нахмуренных бровях.
Она не смотрит на меня, когда говорит, а затем нажимает кнопку воспроизведения. Музыка вливается в мой наушник, заставляя меня улыбнуться, потому что я мгновенно узнаю песню. «Train Wreck» Джеймса Артура.
Мои брови хмурятся, а на губах появляется мнительная улыбка.
— Серьезно? – Я толкаю ее в плечо, а она толкает меня в ответ, не пропуская ни одного удара. — Ты собираешься проклясть этот поезд или что-нибудь, — говорю я (прим. пер. песня переводится, как «катастрофа поезда»).
Она поднимает подбородок, мягкие пряди волос спадают на ключицу.
— О, потише, технически, мы уже занимаемся этим.
Ее пальцы перебирают мягкое кружево платья. Черный цвет очень нежный и хорошо смешивается с темно-бордовой тканью в виде роз. Похоже, что в ее платье действительно вплетены маленькие розочки.
— Если мы найдем еще одного мертвого пассажира, значит, это полтергейст?
Ее рот лишь чуть-чуть открывается и она хмурится на меня.
— Это ужасно! – Улыбка, с которой она произносит эти слова, выдает ее.
— Хотел проверить, как ты относишься к черному настроению.
Я смеюсь, плечи расслабляются от мрачности песни. Я катастрофа, это точно. Офелия смотрит на сидящую напротив семью. В ее взгляде горит та же зависть. Ее карие и зеленые глаза вспыхивают, и я выпрямляюсь.
— Ты когда-нибудь хотел детей? – спрашивает она холодным, как лед, голосом.
Мой ответ мгновенный.
— Нет.
— Почему?
Я опускаюсь на свое место и закидываю ноги на соседние стулья. Мои черные кроссовки хорошо сочетаются с тканью кресел.
— Мне ненавистна мысль о том, что я стану таким же, как мой отец. Холодным и отсутствующим. Я знаю, что я не такой, но все равно, я достаточно волновался, чтобы никогда не захотеть этого. — Мои слова по вкусу как грязь. Не стоит даже говорить о нем. — А ты?
— Нет. Мне нравится быть независимо и тратить все свое время на то, что мне нравится. – Офелия гордо улыбается.
Большинство людей считали бы это эгоистическим, но я восхищаюсь тем, что она сказала это так смело – без всяких извинений и уверена в своем выборе. А почему бы и нет? Будьте счастливы с собой. Вы не обязаны иметь детей только потому, что на этом настаивают ваши родители. Никто не живет вашей жизнью, кроме вас.