Мои губы припадают к ее губам, наши тела неистово двигаются вместе, проголодавшиеся от всех тех моментов, когда мы сопротивлялись раньше. Провожу рукой по ее животу и приподнимаю платье. Она нетерпеливо скулит, я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться ей в губы.
— Терпение, Офелия, – говорю я тихо и вяло. У нее теплые бедра, она двигает ими, пока я сжимаю ее плоть, медленно приближаясь к ее сердцевине и останавливаясь перед тем, как добраться до трусиков. — Я говорил тебе, как ты красива, или я только повторял это снова и снова в своей голове? – спрашиваю, затаив дыхание.
Она прикусывает мою нижнюю губу, от этого по моему члену пробегает волна тепла.
— Ты, должно быть, повторял это мысленно, – отвечает она, улыбаясь и пряча лицо в изгиб моей шеи. — Скажи мне.
Офелия отпускает мой член и устремляет его к своему животу. Я стону от мягкого ощущения кожи на моем кончике, опускаю ее тело на одеяло и перекатываюсь на спину. Она подчиняется импульсу и садится на меня, идеально расположившись на моем члене – между нами только ее тонкие трусики.
Смотрю на нее из-под полуопущенных век, чувствуя нарастающий между нами экстаз. Офелия кладет руки мне на грудь и начинает тереться обо мне. Я невольно выгибаю бедра и сжимаю в кулаке простыни. Она смотрит на меня сверху вниз, как богиня в ожидании.
— Я не могу отвести от тебя глаз, ни на мгновение. – Мне нужно немало усилий, чтобы сдержать свои слова и тон, несмотря на то, что она продолжает издеваться надо мной, но я сохраняю покой в голосе. Хочу, чтобы она знала, как сильно я ее ценю. — Я понял это в тот момент, когда увидел тебя в театре. Твой мрачный танец и тяжесть мира, которую ты несла так легко. Твоя красота такова, что мир умолкает, чтобы молча смотреть и слушать.
Ее движения замедляются, пока она не замирает. Руки скользят по моей груди, пока она не опускается на локте, опираясь ими с обеих сторон от моей головы.
— Ты говоришь самые красивые вещи, – тихо говорит Офелия. Наши носы едва касаются, она смотрит мне в душу. — Безнадежный романтик или трагический поэт? – Ее губы расплываются в милой улыбке, и я смеюсь, обнимая ее.
— Безнадежный романтик.
Она сознательно кивает. — Я так и думала. – Потом целует меня, мы кутаемся в одеяла. Она ложится на свою сторону, а я на свою. Отодвигаю белье и нахожу доказательства возбуждения. Стоны вырываются из моего горла, пока я глажу ее клитор; реакция мгновенная, она изгибается навстречу нашим страстным поцелуям еще сильнее и стонет, когда снова сжимает мой член в кулаке.
Мы остаемся в тандеме, тяжело дыша по мере того, как нарастает наше удовольствие. Офелия гладит меня то быстрее, то медленнее, пока я не теряю способность ясно видеть, и стону, когда кончаю в ее руке. Она замедляет движение и работает над головкой, пока мои бедра не перестают дергаться.
Я вижу, что она тоже близко, ее зубы впиваются в нижнюю губу, и она тяжело дышит, я проталкиваю в нее палец. Наши губы снова встречаются, потираю ее клитор, она не начинает дрожать в моих объятиях. Не останавливаюсь, пока она не кричит от наслаждения, и я не понимаю, что она удовлетворена. Офелия смотрит на меня в последний раз, прежде чем улыбается и склоняет голову на изгиб моей шеи. Я тоже улыбаюсь, обнимаю ее и прижимаю к себе, целуя в макушку.
— Мечтай обо мне, – сонно шепчет она. Тепло разливается в моем сердце, когда мы лежим вместе, два призрака в поезде, летящие на орбиту друг с другом. Имеют ли значение наши мечты? Я надеюсь, что да.
— Я всегда так делаю.
Офелия протягивает руки над головой, когда мы наконец-то выходим из последнего поезда в Нью-Йорке.
Я сомневаюсь и задерживаюсь на последней строчке. Никогда не был так далеко в мире, никогда. Восточное побережье всегда было моей мечтой даже просто побывать там. На ум приходит Бостон, где где-то в лесу зданий и цемента живут два человека, которые для меня имеют наибольшее значение. Интересно, думают ли они обо мне. Я стараюсь не зацикливаться на пропущенной годовщине. Несправедливо огорчаться из-за этого. В конце концов, для них вполне естественно двигаться дальше.
Офелия замечает мою нерешительность и улыбается, протягивая мне руку.
— Пойдем, мы можем создать новые импровизированные кровати в другом месте, если нам это потребуется. – Ее голос легкий и воздушный, он поднимает уголки моих губ и заставляет меня забыть о горе, которое сжимает мое сердце.