— Здесь как-то не по себе, – ворчу я, зная, что это прозвучит так, будто я боюсь темных, старых мест. И это верно.
Она не поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и говорит:
— О, не будь ребенком. Никто не может увидеть эти части собора. Где твоя жажда приключений?
Я саркастически улыбаюсь.
— У меня ее нет.
Офелия смеется и протягивает руку позади себя, открытую и ожидающую меня. Я вкладываю свою ладонь в нее и разрешаю ей вести меня за собой.
— А что, если здесь живут привидения? – спрашиваю я медленно и с юмором. Холод пронизывает мои кости, когда мы продолжаем уходить через запретную зону. Это останавливает ее на полпути. Офелия оборачивается и бросает на меня кислый взгляд.
— В самом деле?
— Ну, очевидно, что не мы, но что, как вокруг прячутся недоброжелательные призраки? — Мои глаза скользят по темным коридорам, и я клянусь, что вижу движение в дальнем дверном проеме.
— Почему ты думаешь, что они недружелюбны? — Я пожимаю плечами, а она вздыхает. — Может, это мы недружественные.
Я жду, пока она снова повернется лицом вперед, прежде чем закатываю глаза. Вспышка белого пробегает по коридору от одной двери к другой. Мы оба замираем, и я кладу руку ей на плечо.
— Убираемся отсюда, — шепчу я, уже разворачиваясь на пятках. Офелия убирает мою руку со своего плеча и уверенно шагает в комнату с призраком. — Офелия!
Она игнорирует меня. Я тихо ругаюсь, прежде чем иду за ней; кулаки сжимаются в стороны от страха, а дыхание становится прерывистым.
— Эй? – тихо зовёт Офелия. Ее голос похож на шелк, обольстительный и добрый, на такой звонкий звук должен ответить каждый.
Мы оба останавливаемся возле косяка и всматриваемся в большую пустую комнату. Худощавый, высокий призрак танцует в одиночестве. Ее белые волосы напоминают мне звездный свет, и когда она медленно кружится, слегка приподняв руки, то ностальгически улыбается. Может быть, она вспоминает своего партнера.
— Привет, призраки. – Ее мрачный голос скользит по моей спине. Ее шаги легкие, и я замечаю, что на ней нет обуви — только похожее на тряпку белое платье, накинутое на плечи. — Далеко от дома, не правда ли?
У меня бегут мурашки по спине. Как она узнала?
Когда никто из нас не отвечает, женщина перестает танцевать и поворачивается лицом к окнам, выходящим на ухоженные сады внизу. Дождь постоянно стучит по земле, сгущая воздух. Мне приходится несколько раз клепнуть, когда вокруг женщины начинает появляться туман.
У нее такое меланхолическое настроение. Она не смотрит на нас, когда говорит.
— Что вы хотите?
Офелия смотрит на меня, и я качаю головой. Я хочу сказать, что ты хотела ее преследовать.
Откашлявшись, Офелия отвечает:
— Мы только проездом.
Призрак немного приподнимает голову, но все еще не поворачивается в нашу сторону.
— Проездом? Зачем двум привидениям путешествовать? Разве у вас нет имения, где вы могли бы поселиться?
Я сжимаю губы в тонкую линию, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Эта женщина, вероятно, давно умерла, если мыслит такими архаическими способами. Должны ли призраки где-нибудь поселяться?
— Список вещей, – вмешиваюсь я, – которые мы не смогли сделать при жизни.
Женщина делает паузу. Рассматривает нас. Затем поворачивает голову только настолько, чтобы мы смогли увидеть ее лицо со стороны. Я дрожу и сопротивляюсь желанию отшатнуться. Нервы в моем теле пронизывают меня убегающими от меня ощущениями.
Где ее глаза? От женщины остался только рот; ее длинные белые волосы, кажется, плачут вместе с ее скорбью. Офелия тоже напряженно смотрит на меня, пораженная открытием ее отсутствующих черт.
— Вы никогда не видели таких, как я, не правда ли? — ласково произносит призрак.
Я уверен, что нетрудно догадаться о причине нашего внезапного молчания. Мы оба качаем головами, почти как дети. Не хотим быть грубыми, но мы тоже в шоке.
— Радуйтесь этому и переходите в загробный мир. Чтобы вы не стали такими, как я.
Офелия нерешительно делает шаг поближе. Я хочу оттянуть ее назад, но держу руки крепко прижатыми к бокам.
— Как призраки регрессируют в ваше состояние? – смело спрашивает она.
Призрак поднимает руку, свет из окна проникает сквозь ее кости. Она спокойно говорит:
— Я здесь гораздо дольше, чем любое привидение в Дублине. Думаю, я начала замечать перемены после первых нескольких столетий.
Столетий? Какой ужас! Мои брови хмурятся от жалости к призраку. Застрять здесь, в промежутке, так надолго жестокая судьба.