Это обоснованный ужас. Я тоже чувствую это.
Но, по крайней мере, мы все равно будем вместе. Я думаю и смотрю на Лэнстона, изучающего архитектуру Тринити-колледжа. Его губы покраснели от холодного воздуха, глаза горят любопытством. По крайней мере, мы все еще будем вместе.
Улыбаюсь этой мысли, как бы быстро она не исчезла.
Мы решаемся зайти внутрь библиотеки, проскальзывая между туристами, которые с благоговением рассматривают поразительную комнату. Нет, это больше, чем комната; это большой зал больше любого, который я когда-либо видела. Книжные полки высоки, почти двадцать футов или около того. Полки занимают два этажа. Из-за сквозняка на потолках красиво изгибается дерево с насыщенным коричневым оттенком. Каждая секция имеет стремянку, которая выглядит слишком тонкой, чтобы ею пользоваться. В конце каждого ряда стоят скульптурные бюсты людей, давно умерших. Центр комнаты состоит из нескольких стеклянных витрин, расположенных в идеальной линии. В каждой из них хранятся артефакты и вещи, которые можно найти в музеях.
Лэнстон проводит пальцами по стеклянным витринам и поднимает глаза на книги, увлекаясь знаниями, которые сохраняет это место. Боль в моей груди усиливается, когда его глаза немного тускнеют.
— Знаешь, ты все еще можешь что-то сделать со своим опытом здесь, – тихо говорю я, глядя на свои переплетенные пальцы. Он смотрит в мою сторону, и я вижу в них проблеск надежды.
— Например?
— Все, что захочешь.
Я протягиваю руку к его рюкзаку и кладу ему в руки тетрадь. Одна из его подтяжек сползла на плечо, и сейчас он действительно похож на себя. Беспорядочный, неорганизованный человек, которым он и есть. Его светло-каштановые волосы взлохмачены, а карие глаза смотрят на меня с теплом.
— Позволишь мне нарисовать тебя еще раз?
Я поднимаю бровь и озорно улыбаюсь, складывая руки на пояснице, небрежно отходя от него.
— Ты никогда не спрашивал, Невер, – саркастически говорю я, и слышу, как он хихикает сам про себя. Мягкий звук его голоса разжигает уголь в моей груди.
Мысль о влюбленности в призраков кажется смешной. В моей короткой жизни уже был шанс на любовь, и он не кончился хорошо. Я поднимаюсь по винтовой лестнице в конце холла на второй этаж со старинными книгами. Здесь пахнет запыленными страницами и старой скрипучей древесиной. Тишина библиотеки, хотя в ней находится не менее сотни людей, оглушительна.
Мои глаза быстро находят Лэнстона. Он выбрал колонну, к которой можно прислониться, его глаза изучают полки и лестницы, а рука неистово рисует. Его брови сосредоточенно возводятся вместе.
Как столь чистый, прекрасный талант и страсть могли остаться незамеченными? Я с трепетом смотрю на его работу, восхищаясь каждой эмоцией, которую он вырывает из моей души. Я хочу делиться своими переживаниями, как и он. Но сначала я должна закончить рассказывать ему свою историю, иначе не уверена, что он поймет меня до конца.
Чем дольше я смотрю на него, тем грустнее мне становится.
Кто помешал его мечтам стать самим собой? Для кого он был недостаточно хорош? Обожания и вдохновения, питающие его прекрасный ум, должно быть достаточно. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь сказал ему, что его искусство не должно прятаться в комнате в центре психической реабилитации. Оно должно было транслироваться и кричать с крыш.
Взгляните. Я существовал, и это то, что я чувствовал внутри. Это образы, которые я нарисовал для того, чтобы мир стал свидетелем, ощутил вместе со мной.
Я бы хотела быть этим человеком для него. Будь мы живы. Я бы показала всем здесь, на что он способен.
Я тихо вздыхаю.
Мой взгляд переходит на ряд книг, обозначенных разными религиями. Там есть обрамленное изображение женщины в окружении демонов; огонь поглощает ее, и в ее выражении ощутима боль. Усталость затягивает мои легкие, когда я смотрю на пытки, изображенные с такой беспощадностью. Это то, чего я боюсь? Туда идут плохие люди. Поэтому я все еще здесь?
Мы остаемся в библиотеке до конца дня, наблюдая за людьми, которые приходят и уходят, не подозревая, что за ними наблюдают призраки. Я ищу мистера Бриггса в исторических книгах, но не могу найти ни одного упоминания о нем. У меня щемит сердце, но, может быть, тот призрак, застрявший в соборе, уже забыл о нашем обещании. Она казалась довольно отстраненной. Эгоистично, я надеюсь, что это так. Как упоминал Лэнстон, мы не можем оставаться надолго, но это не останавливает чувство вины.
Оставшееся время я трачу на то, чтобы написать Лэнстону второе письмо моей истории, и складываю страницы в карман. Он использует не менее пяти страниц в своем блокноте, прежде чем находит меня и позволяет своим плечам опуститься от усталости.