Я уже обожаю ее гнев.
Я начинаю подниматься, готов преследовать эту загадочную женщину и выяснить, почему я так очарован ею, но две пары рук опускаются на мою талию и стягивают меня с края сцены.
— Лэнстон! Что ты делаешь? – говорит Елина, явно раздраженная. Я не обращаю внимания на двух женщин, тянущих меня вниз. Мой взгляд отчаянно пытается отследить таинственный призрак.
Поппи ворчит, когда я падаю на нее, и рычит:
– Ради Бога, ты разрушаешь шоу. – Елина помогает ей подняться, и они обе яростно смотрят на меня.
Я встаю и поправляю бейсболку, отвечая:
— Мы призраки, я не собираюсь никому портить шоу. — Зрители смотрят на нас как на обычный спектакль, как я и ожидал, а я смотрю на них обоих, как на доказательство своей правоты. Через мгновение Джерико проталкивается сквозь толпу и смотрит на меня, как на сумасшедшего. — Что? – раздраженно спрашиваю я и поднимаю руки вверх.
— Эта женщина была шоу. Мы пришли посмотреть на ее выступление, придурок. – Джерико хохочет и хлопает меня по спине.
У меня отвисает челюсть, и я недоверчиво смотрю на все три их лица.
— Вы приходите сюда каждый год, чтобы посмотреть, как призрак танцует в живых?
Елина смеется так, будто это самая глупая вещь, которую ей когда-нибудь приходилось объяснять.
— Конечно, Лэнстон. Ты думал, что мы пройдем весь этот путь только для того, чтобы посмотреть скучный спектакль? Она – причина, почему многие призраки собираются здесь. Маленький проблеск надежды.
Я обдумываю это какое-то мгновение. Даже будучи призраком, она настаивает на том, чтобы притворяться живой. Блефует, что эта аудитория живых, дышащих людей здесь, чтобы увидеть ее. В моей груди застывает боль.
— Как ее зовут? – спрашиваю я, поворачивая взгляд туда, где она исчезла за занавесом. Мои пальцы впиваются в ткань брюк, испытывая непреодолимое желание загнать ее когти в мою душу.
Джерико притягивает меня поближе, когда музыка снова гремит вокруг нас и заглушает все остальные звуки. Он громко говорит:
— Ее зовут Офелия.
Офелия.
Какое прекрасное имя – и грустное тоже. Почему меня так тянет к меланхолическим вещам? У нее такой же взгляд в глазах, как у Уинн. Не тогда, когда она жаждала смерти, нет, а когда нашла надежду и все причины, чтобы снова просыпаться. Чтобы извлечь себя из глубин тьмы в своем уме. На глаза навертываются слезы при мысли о моей милой Уинн, и я быстро прикрываю лицо рукавом, чтобы другие не увидели.
Почему человек, в глазах которого было столько надежды...мертв? Ее не должно быть здесь, в стране забытых и одиноких. Почему? Это несправедливо. Такая красивая и талантливая, как она.
Ее мозг еще не покончил с миром; Ей еще так много надо сказать – это безошибочно видно из ее выступления. Ее движения выразительны и бурны, с глубоким содержанием.
Я тебя слышу. Я хочу кричать. Твой призыв к жизни оглушительный.
— С тобой все хорошо?
Джерико кладет руку на мое плечо и смотрит на меня снизу вверх. Я качаю головой, его хватка успокаивающе усиливается. Мои губы крепко сжимаются от угрожающей им дрожь.
— О, Лэн, – с грустью говорит Поппи, обнимая меня за шею. — Тебе все еще тяжело принять все это, не правда ли? Ничего ужасного. Мы все не готовы быть здесь, но ты должен получить максимум от этого, – шепчет она на ухо, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы сдержать слезы. Лицо Елины смягчается, она улыбается, кажется, больше себе, от приходящей ей в голову мысли. Склоняет голову набок и протягивает мне руку, говоря: — Посмотрим, сможем ли мы ее найти?
Джерико поправляет очки и приглаживает назад выбившуюся прядь волос, прежде чем кивает.
— Прекрасная идея, Елина. Неверсу, наверное, понравилось бы, – говорит он, будто я не стою рядом, но я не обращаю на это внимания.
Я хочу встретиться с ней – что-то внутри меня говорит, что я должен это сделать. Бывают моменты в жизни, когда ты соединяешься с другим человеком всего за секунду, что-то проникает глубоко в твою душу, вызывая тоску, которая, возможно, никогда не угаснет. Песня, от которой пробирается к костям и сжимает кровь в жилах.
Я должен ее знать.
Мы вчетвером выходим из здания и поворачиваем на задний двор. Дверь приоткрыта для артистов; двое молодых людей курят сигарету у двери и не моргают, когда мы проходим мимо. Я не уверен, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть, но сейчас мои мысли совсем в другом месте.
— Ты знаешь, как она умерла? – спрашиваю я, когда мы заходим в репетиционный зал.