Когда наше дыхание успокаивается, а буря в голове утихает, я спрашиваю:
— Почему я бабочка?
Лэнстон прижимает меня к груди, и мы смотрим в ночное небо.
— Потому что ты яркая и живая, как бабочка.
— А почему ты моль?
— Потому что я всегда гонюсь за твоим светом.
Глава 36
Лэнстон
Офелия, одетая в самое волшебное платье, которое я когда-либо видел, бежит вдоль залива. Ее белые рукава обшиты кружевом, переплетенным с бежевым, и расшиты пшеничной вышивкой. Это светлый и волшебный образ – такой яркий и контрастный к ее обычному темному наряду. Втайне я представляю, что это ее свадебное платье, а черный костюм на мне – наряд жениха. Она улыбается мне, получая улыбку от меня в ответ. Мои волосы свободно развеваются на ветру. В воздухе витает свежий винный аромат, объединяющий в себе сладости розового вина и шампанского.
Глядя на мою розу в городе, я воображаю, какими мы могли бы быть, если бы нам суждено было встретиться в жизни. Я думаю о ней, как она ест пирожные и умоляет меня взять ее в оперу. Мы бы получили билеты в первый ряд, которые стоили бы целое состояние, но нам было бы безразлично. Мы были бережливы в других вещах. Я водил бы ее в книжные магазины, в те, у которых хмурый, готический вид. Потом, с нашими рюкзаками, набитыми ненужными вещами, я возил бы нас по окрестностям слишком быстро на мотоцикле. Наслаждаясь ощущением, как ее руки крепко обхватывает мою грудь, сжимая меня так, будто я исчезну, если она этого не произойдёт.
У меня перехватывает дыхание, и я тихо хихикаю про себя, чувствуя себя дураком, ведь мы уже делаем все эти вещи. Но в жизни было бы слаще — позвонить по телефону Лиаму и похвастаться своими приключениями. Слышен смех Уинн и Ленни на фоне.
Это не было определено звездами для меня. Я решаю. Теперь я принимаю это. Джерико напомнил мне, что могилы не держат нас. Наши призраки свободны, желающие и смелы. Так же, как и мы.
Офелия машет мне рукой, я улыбаюсь, радостно встречая ее на берегу.
— Этот мост напоминает мне, что был у меня дома, – грустно говорит она.
Я смотрю на нее с сочувствием, интересуясь мыслями, которые, сейчас проносятся в ее голове. Мне приходит в голову, что, возможно, не стоит этого говорить, но я все равно это делаю.
— Все это время я думал, что тебя кто-то убил. Разъяренный бывший, жестокий член семьи, кто-то другой. Но я никогда не думал, что это твоя болезнь унесла тебя.
Она угрюмо смотрит на мелкую рябь на воде под нами.
— Ты сердишься?
Ее кулаки крепко сжимаются на цементных перилах, дрожат от страха перед судом, я думаю. Я кладу руку на нее и смотрю на водянистую могилу внизу так же, как и она.
— Офелия, это не твоя вина. Ты не совершила преступления. Ты была больна и подверглась своей болезни. Ты не виновата в том, что твой важнейший орган отказал и приказал тебе жаждать смерти как средства бегства. – Она делает глубокий вдох и смотрит на меня с отчаянием, цепляясь за каждое мое слово. — Только дураки могут на тебя злиться. Ты была больна, и как бы ты ни старалась, не смогла найти свет. Как можно обвинять другого в том, что он заболел раком или другой болезнью? Твоя психическая болезнь была болезнью разума. Просто им было труднее увидеть. Я хочу, чтобы ты нашла помощь. Чтобы ты поняла, что ты не одинока в своей болезни.
— Ты меня не ненавидишь? – Офелия шепчет так тихо, что мне больно становится на душе.
— Нет. Я понимаю зов тьмы, моя роза. – Я целую ее в висок, она крепко обнимает меня.
— Ты всегда знаешь, что сказать. Ты такой молодой, но мудрее других, – признается она и поднимает на меня глаза. Ее прекрасные глаза прикрыты длинными ресницами, и я чувствую, что сильнее влюбляюсь в нее.
— Может быть, мы жили много раз. Наши истории постоянно сменяют друг друга. Но, может быть, теперь мы сможем успокоиться и отдохнуть, — тихо говорю я, прислонившись к ее губам. Она откидывает голову назад и нежно целует меня.
— Нет ничего, что я любила больше, чем это, любимый.
Дворец Гарнье величественнее любого собора, библиотеки или архитектурного сооружения, которое я когда-либо видел. Его стены похожи на крепость богов. Честно говоря, это немного ошеломляет. Больше окон, чем я могу сосчитать, и золотое убранство на статуях и оконных рамах сверху. Офелия хихикает и толкает меня, привлекая мое внимание к своему улыбающемуся лицу.