— О! — застонала женщина, будто ей всадили нож в спину. — О! — Она зашаталась, словно вся тяжесть предательства и самоубийства мужа только сейчас обрушилась на нее. И вдруг стихла, как бы найдя выход — Ведь пастушка пошла!
— Пастушка? — удивился Петер Майцен. — Какая пастушка? Яворка?
— А? — спросила женщина.
— Девушка, которой потом отрезали язык?
— Вы уже знаете? — Она смотрела на него, разинув рот, как на чародея.
— Знаю, — подтвердил он. И неожиданно содрогнулся от сознания собственной вины. — Ведь это я его повесил! — пробормотал он. — Я виноват!..
— Да! Вы виноваты! — воскликнула женщина. — Вы и ваш Темникар! И зачем вы выдумываете такие глупости? Не будь вас, он бы еще пожил! Сатана проклятый! — Она схватила будильник и швырнула в Петера Майцена. Часы ударились о дверь и рассыпались. Пружина подкатилась к постели и дрожала там, как грешная душа.
Петер Майцен вспомнил о пружине, звеневшей в Темнике. И, повернувшись, вышел из комнаты.
— Погодите! — закричала женщина и в одной рубашке бросилась за ним. — Погодите! Погодите!
Петер Майцен был уже в сенях.
— Куда же вы? — Она схватила его за руку.
— Уезжаю. Домой, — ответил он и попытался высвободиться.
— Нет! — закричала она в смертельном ужасе. — Нет! Вы выдадите меня!
Он оттолкнул ее.
— Не выдавайте меня! Не выдавайте меня! — Она бросилась к нему и обхватила его обеими руками. — Я дам вам десять тысяч! Двадцать тысяч! Сто тысяч!.. Все вам отдам! Все! Только не выдавайте!
— Это меня не касается! — резко ответил он, отталкивая ее.
— И вы не выдадите меня?
— Я сказал: меня это не касается! — повторил он.
— О… о… о!.. — Она зарыдала и опустилась на пол.
Петер Майцен поднял ее и отвел в спальню. Уложил в постель и повернулся.
— Погодите! — опять закричала женщина. — Погодите, пока я людей позову!
— Ладно, — ответил он. — Я подожду на улице.
X
Петер Майцен вышел из дому, встал на пороге и рукой провел по лбу, покрытому холодным потом. Но дышалось легче. Не было больше той гнетущей печали, которая весь день прижимала его к земле. Он выпрямился, вдохнул полной грудью и только тут почувствовал, как пусто у него на душе, пусто и безжизненно до боли.
— Кончено! — пробормотал он с отчаянием, сам не зная, что, собственно, кончено. — Все кончено!..
Медленно побрел по аллее. Справа и слева высились прямые деревья. Он не поднимал головы к их вершинам, ибо знал, что они недвижимы и хмуры, подобно караулу у гроба, не поднимал глаз к небу — чувствовал, что оно высокое, очень высокое и темное.
— Кончено!.. — повторил он. — Все кончено!..
Ноги несли его вперед. Возле фонаря он остановился. Опять вытер лоб, покрытый холодным потом. Сел на чемодан и устремил взор в пустоту.
Спустя некоторое время в нем пробудился голос разума. Он осознал, что сидит прямо под висельником и что в этом есть что-то противоестественное и жуткое, но не ужаснулся.
«Послушай, ты сидишь под висельником, которому сам вложил в руки веревку!» — строго заговорил разум.
«О нет! — покачал он головой. — О нет!.. Слишком слаб я для таких дел. Темникар ее дал, Темникар…»
И тут он увидел Темникара. Темникар стоял посреди аллеи в своей старой шинели и старых сапогах, с баклажкой за поясом и топором под мышкой. Был он серый, словно поднялся из пепла собственного дома. Но не из пепла он был, а из металла, закаленного в кровавом пламени, прямой и гордый, и на лице у него застыло величавое выражение борца за справедливость. Ж был он огромен, выше деревьев.
— И я… я хотел написать о нем повесть, — сокрушенно бормотал Петер Майцен. — Хотел написать простую историю о простом крестьянине, а он рос и рос в моем воображении и теперь вот встал передо мной во всем своем величии. Мое перо чересчур слабо. Я создал его лишь в своем воображении, в моем воображении он и останется.
Голова Петера Майцена опускалась ниже. Всеми силами он старался не думать, слишком болезненно колотилось сердце. Тяжелое и холодное, оно стучало в страшной пустоте его груди, точно мертвый железный маятник в мрачной башне…
По лесу прошелестел ветер. К ногам Петера Майцена прилетел дубовый лист, затрепетал, как смертельно раненная птица, и застыл. За ним прилетел другой, потом еще один, будто висельник срывал их с дерева и бросал вниз. Но Петер Майцен не думал о нем. Послышались шаги, и он встал. Охотнее всего он забрал бы сейчас свои вещи и исчез, однако приходилось стоять и ждать.
В круг света постепенно вступили старый Блажич и Чернилогарица, Яворка и маленький кудрявый Янкец с трубой. Мельком взглянули на самоубийцу и перевели взгляд на Петера Майцена.