Достаточно вспомнить, как от попадания относительно слабых торпед с торпедных катеров переломились пополам эсминцы «Сторожевой» и «Смелый», как погиб от взрыва магнитной мины «Статный» и был изувечен «Страшный», как попаданием фактически одной авиабомбы был потоплен «Сердитый». И теперь «Скорый»!
Какой-то странный дефект был в самой конструкции этих эсминцев, созданных по личному указанию товарища Сталина в качестве «улучшенного» проекта гораздо более надёжных «семерок». С начала войны погибла только одна «семёрка», а «семёрок У» уже погибло четыре единицы и были надолго выведены из строя ещё две. Итого — шесть![15]
Эта мысль постоянно мучила адмирала Пантелеева, желавшего разобраться в чём тут дело. Почему эти корабли оказались такими уязвимыми и хрупкими, не выдерживая ударов, которые с достоинством держали корабли более старых проектов?
Капитан-лейтенант Краснов мало мог добавить к тому, что уже было известно начальнику штаба КБФ из рапортов уцелевших на ранее погибших «семёрках У». В момент взрыва он находился на посту энергетики и живучести. Он успел убедиться в том, что механизмы, системы и валопроводы первого эшелона энергетики видимых повреждений не имели и первое время продолжали работать нормально.
После взрыва по всей кормовой части погас свет. Под током оказались только магистрали правой носовой четверти. Аварийное аккумуляторное освещение включилось только в 3-м котельном отделении.
После взрыва в течение 3—4 минут эсминец держался без заметного крена и дифферента. В течение примерно этого времени Краснов успел приказать ставить дополнительные подпоры со стороны 1-го машинного отделения на водонепроницаемую переборку на 109-м шпангоуте, для чего в это машинное отделение была вызвана носовая аварийная партия. Затем он распорядился, чтобы была обеспечена работа турбогенератора №1. В это же время он постоянно пытался дозвониться по телефону до машинных и котельных отсеков 2-го эшелона, но там никто не отвечал. Поэтому он направился туда, чтобы лично выяснить обстановку. Пробегая по левому борту, Краснов выяснил, что в корму от 3-го котельного отделения вся верхняя палуба завалена обломками. В груду обломков превращена кормовая надстройка, сорван со станины торпедный аппарат. Световые люки 2-го машинного отделения были сорваны с креплений, разбиты и разбросаны по верхней палубе. Люк запасного выхода из 3-го котельного отделения был открыт, деформирован и заклинен. Он заглянул в люк и увидел, что отсек примерно на три четверти объёма заполнен водой.
В этот момент носовая часть эсминца стала быстро валиться на правый борт, затем встала вертикально в воде и, перевернувшись, затонула. Краснов остался на кормовой части, которая продержалась на плаву ещё несколько минут, а затем ушла в воду. Ему показалось, что кормовая часть «Скорого» была увлечена затонувшей носовой частью, но точно он этого утверждать не может. Корабль переломился где-то в районе 160-го шпангоута. Он, конечно, сейчас многого не может вспомнить, но позднее напишет подробный рапорт...
Адмирал Пантелеев вернулся на мостик лидера. В отличие от всех предыдущих случаев, «Скорый» погиб у него на глазах и начальник штаба КБФ, заторможенно среагировав на событие, сейчас начал осознавать весь ужас произошедшего и происходящего, а также и меру собственной ответственности. Даже имеющейся у него неполной информации было достаточно, чтобы понять, что боевое прикрытие конвоев подверглось практически полному разгрому и завтра, в течение долгого светлого времени суток (синоптики обещали прекрасную, почти штилевую погоду без облачности и осадков) транспорты с десятками тысяч человек на борту останутся полностью беззащитными от ударов с воздуха, с моря и из-под воды. А впереди всех ждала новая ловушка — Ленинград, к которому стремительно катились немецкие войска, и откуда уходить флоту было уже некуда.
Чтобы развеять сон, адмирал прошёлся по мостику, вслушиваясь в мерное жужжание машинных вентиляторов, что говорило о скором завершении ремонтных работ в машине. Но в ходовой рубке дела обстояли значительно хуже. От взрыва мины вышли из строя все компасы и, даже если машины будут полностью введены в строй, «Минску» так или иначе понадобится навигационное лидирование. Другими словами — поводырь, за которым мог бы следовать ослепший лидер.
И мины! Кругом мины, а ни одного тральщика у отряда не осталось! Все пять базовых тральщиков, если не считать «Гака», разбрелись неизвестно куда. Впрочем, тралов у них все равно уже не осталось. Тем не менее, они могли бы идти впереди «Минска» с выставленными параванами. Всё-таки страховка!
15
Интересно отметить, что из пяти эсминцев этого типа, находившихся на Черноморском театре военных действий, погибли четыре. Уцелел один «Сообразительный».