Он заранее подсчитывал число томов этого монументального труда, который, как он горделиво заявлял, станет «Тысячей и одной ночью Запада».
«Когда всё это будет закончено, когда моя Мадлен[6] будет высечена в скале, на её фронтоне изваяна скульптура, леса сняты, последние мазки нанесены, станет ясно, прав я или нет. Но после поэзии и представления целой системы я займусь исследованием движущих сил человека. И на устоях этого чертога я, дитя и насмешник, начерчу гигантскую арабеску “Сто озорных рассказов”».
Он воодушевлялся и, пользуясь подходящим случаем, старался успокоить Еву относительно причин своего частого общения с женщинами:
«Вот пучина, вот кратер, вот предмет для наблюдений — женщина, та, что занимает мой ум и днем и ночью, что придаёт смысл этому письму, в котором отражён опыт такого изучения. О, я умоляю Вас, никогда не приписывайте мне ничего мелкого, ничего жалкого. Вам дано оценить размах моих крыльев».
Таков был проект, от которого он не отступал и не отступил, пока перо не выпало из его рук. Нельзя понять Бальзака, прочитав два-три или даже десять его произведений. Он не собирался выстраивать свои романы в колонну один за другим. Его величие, мощь его гения, его грандиозный замысел можно оценить, только окинув взглядом всю ширь созданного им ландшафта. Он это знал и хотел, чтобы это знали читатели ещё при его жизни. Когда-то он говорил об этом своему другу и врачу Накару: он владеет огромным бриллиантом, но ему приходится продавать его, распилив на куски. О том же он писал Еве: «Произведение, которое должно содержать все характеры и социальные явления, может быть понято, только когда оно окончено».
Побочным, но чрезвычайно важным следствием этой концепции стала возможность вновь пускать в оборот уже опубликованные произведения, продавать их новым читателям и получать за них новые авансы…
В 1840 году он нашёл название для своего колоссального предприятия: «Человеческая комедия».
Название исполнено гордыни. Следует, однако, обратить внимание на слово «комедия». Виктор Гюго, который позднее тоже увлёкся честолюбивой идеей отобразить во всей полноте человека и историю, Бога, обратился к эпосу и поэзии. Бальзак положил в основу роман и назвал его «комедией». Его учителями были Мольер, Лафонтен, Рабле. Не стоит забывать о том, какое большое значение придавал он «Озорным рассказам», ныне полузабытому сочинению «ребёнка и насмешника», по его собственному выражению, своего рода Гавроша. Это качество, которое, как уже отмечалось, присутствовало в одном из его самых трагичных сочинений — «Шагреневой коже» с её отчётливыми отсылками к Рабле и Стерну. В предисловии к этому роману, возвращаясь к «Физиологии брака», Бальзак писал:
«Авторы часто бывают правы в своих дерзких выпадах против нынешнего времени. От нас ждут красивых картин? Где мы возьмём для них натуру? В ваших убогих одеяниях, ваших неудавшихся революциях, в ваших спорщиках-буржуа, в вашей мёртвой религии, в ваших королях на половинном жалованье? Разве они столь поэтичны, чтобы мы их вам живописали?.. Нынче мы можем только смеяться над ними».
Нет, решительно, он не уважал свою эпоху. Она, как и всякая другая, упивалась громкими словами. На него эти слова не действовали.
Итак, в 1840 году Бальзак заключил соглашение с группой издателей, главным из которых был Шарль Фюрн, на публикацию всей «Человеческой комедии». Среди участников проекта был Этцель, будущий издатель сочинений Жюля Верна. На Фюрна Бальзак как будто бы вполне мог положиться: издатель сочинений Вальтера Скотта и многих историков, он в финансовом отношении был надёжен. Соглашение, помимо прочего, позволяло Бальзаку привести в порядок свои запутанные финансовые дела. «Сцены частной жизни» печатались у Луи Мама, «Философские романы и рассказы» — у Гослена, некоторые сочинения — у Верде, банкротство которого в 1837 году обернулось для Бальзака разными осложнениями. Новый договор давал ему возможность сосредоточиться на всём произведении, по ходу Дела перечитывая уже изданные его части и внося в них поправки.
6
Мадлен — название пещеры на юго-западе Франции (департамент Дордонь), в которой были найдены предметы, относящиеся к культуре позднего палеолита (15—8 тысячелетия до новой эры). В археологии эту культуру принято именовать мадленской.