– Кефирцем бы тебя намазать! – вспомнил Петрович другой нехитрый врачебный прием.
Молочные продукты в рационе старого викинга бывали нечасто, потому что их, в отличие от даров полей, садов и огородов, приходилось покупать за деньги. Молочных рек и кефирных озер в окрестностях не встречалось.
– Гроши нужны, – постановил Петрович и отправился к обычной, не молочной, реке на рыбную ловлю.
К вечеру с помощью простенькой снасти-«закидушки» он наловил пару кило рыбной мелочи, которую вполне можно было продать малоимущим бабулькам-кошатницам. Петрович прикинул, что вырученных за рыбу денег должно хватить и на кефир, и на старый добрый пенициллин. В целительную силу этого антибиотика Петрович верил не меньше, чем в живую воду – самогон. Сложив рыбешек в неизменный мешок, старик надел сетчатую майку, обул парадные резиновые шлепанцы и сказал своему беспамятному пациенту:
– Ну, я в город пошел, а ты лежи тихо!
Не приходя в сознание, парень стонал и метался, но бетонные стены жилой колонны сильно приглушали доносящиеся изнутри звуки, и у подножия опоры расслышать их было трудно, а распознать и вовсе невозможно. Так, слабое завывание, голос ветра…
6
Припасть к ночной жизни казачьего хутора мне не довелось. От намерения поехать в Середомакарьевский я отказалась после разговора с лучшим другом Дениса. Руслан Барабанов, тоже милицейский капитан, только не криминалист, а сотрудник ОБЭП, сам позвонил мне на мобильник и игриво спросил:
– Ну, и как оно – теплое море?
Мы с Трошкиной в этот момент тряслись в переполненном троллейбусе, и единственным морем, которое я видела перед глазами, было море людских голов. При росте сто семьдесят пять сэмэ и на каблуках я обычно возвышаюсь над толпой.
– Какое море? – сердито спросила я.
– Вроде Черное? – не совсем уверенно уточнил Руслан. – Или вы с Дэном в последний момент передумали и махнули на Азов?
В этот момент в моей голове что-то тихо щелкнуло, я смекнула, чем мог быть вызван странный интерес Барабанова к морям-окиянам, и тихо пробормотала:
– Похоже, махнули на меня!
В один миг вспомнились мне многочисленные Денискины обещания непременно уделить время летнему отдыху, намеки на то, что меня ждет большой сюрприз, и даже разговоры о покупке купальника. Значит, капитан Кулебякин взял-таки отпуск и умчал на море! А меня оставил в городе! Сюрприз удался!
– Вы уже на пляже? – продолжал завистливо интересоваться Руслан. – Вода теплая?
– Тут жарко, – уклончиво ответила я, отнюдь не греша против истины. Смахнула пот со лба и добавила: – И мокро.
– А Барклай с вами? – полюбопытствовал Барабанов.
– Он с Денисом, – сказала я чистую правду.
– Счастливчики! – вздохнул он.
– Не завидуй, – сердечно посоветовала я, точно зная, что участь Дениса и Барклая, когда они предстанут пред мои очи после своих морских купаний, будет весьма незавидной.
– Когда вернетесь? – спросил Барабанов.
– Денис тебе позвонит, – пообещала я и выключила трубку.
– Что случилось? – встревоженно спросила Алка, тараща на меня снизу вверх выпуклые окуляры непроглядных солнцезащитных очков.
В красном льняном сарафанчике и больших черных очках подружка была похожа на трогательную мелкую букашку. Вроде изрядно отощавшей божьей коровки.
– Ах, Алка, Алка, славное ты насекомое! – грустно сказала я. – Денис-то, оказывается, тот еще жук! Он не просто пропал, а взял отпуск и уехал отдыхать на море!
– Без тебя?! – ужаснулась Трошкина. – Да как он мог?!
– Вот так! – печальнее прежнего молвила я.
К тоске моей примешивалась добрая доля сожаления и злости на себя, любимую. Какого черта я выпендривалась, когда Денис расписывал мне прелести отдыха в туристической палатке? Требовала путевок в хороший пансионат, прогулок по курортной набережной и ночных огней, отличных от горящего костерка? Докапризничалась! Осталась при разбитом корыте, как старуха из сказки про «Золотую рыбку»!
– Нет, что творится! – сокрушенно забормотала Алка, не в силах справиться с нахлынувшей жалостью ко мне, несчастной. – Упадок нравов!
Я криво усмехнулась, вспомнив давешнее мамулино задание – придумать имя и фамилию для злодейского героя. Упадок Нравов вполне годился как вариант. Также по свежим впечатлениям от последних событий я могла предложить целый ряд очень оригинальных и столь же актуальных имен: Уход Шефов, Побег Барбосов, Загул Ментов и Провал Кентов – последнее имечко было навеяно невольным предательством Руслана Барабанова.
Добрая подруга, подумав, нашла, чем меня утешить.
– Зато теперь ты знаешь, куда подевались Денис с Барклаем, и не будешь волноваться!
Я иронически посмотрела на нее. Не буду волноваться! Как же! Хорошо, если они отдыхают у моря вдвоем! Но палатка-то у Дениса трехместная!
– Хочешь об этом поговорить? – сочувственно спросила Алка.
Я пожала плечами.
– Пойдем ко мне, – предложила подруга. – У меня есть малина, а в морозилке лежит брикет пломбира.
Мороженое с малиной под разговор о сердечных делах ушло незаметно. Приговорив лакомство и поставив точку в обсуждении моих душевных мук, мы перешли на страдания Трошкиной. Обычно Алка избегает разговоров о своей личной жизни, но ликер, которым мы не скупясь полили пломбир, очень располагал к откровенности.
– Как там Зяма поживает? – развозя ложечкой по тарелке остатки алкогольного сиропа, застенчиво спросила Алка.
Я вздохнула, потому что порадовать подружку мне было нечем. Зяма, к которому Алка питает тайную страсть, поживал хорошо и даже замечательно, меняя подружек, как носки. Недавно у него завелась новая дама, по всей видимости, очень любвеобильная: сегодня утром она подняла Зяму с постели телефонным звонком и долго беседовала с ним, явно настаивая на свидании. Зямка, у которого расписание свиданий плотнее, чем график движения поездов на узловой станции, затруднялся назначить точное время встречи, и собеседники висели на телефоне с полчаса, корректируя и сводя воедино свои планы. Если я правильно поняла Зямину последнюю фразу: «Ладно, птичка, я буду в два!», сегодняшний день мой донжуанистый братец прожил не зря.
– Зяма занят делами, – сказала я, не уточняя, что дела эти ведутся преимущественно в горизонтальном положении. И воспользовалась случаем покритиковать подружку за пассивность:
– Ты бы сама спросила его, как он поживает и чем занимается! Слово за слово, глядишь – и разговорились бы!
Само собой подразумевалось, что Алка знает о Зяминой манере вести беседы с дамами главным образом в постели.
– Мы в последнее время редко видимся, – покраснев, сказала подружка. – Когда я бываю у вас, Зямы нет дома, а ко мне он не заходит.
– Надо сделать так, чтобы зашел! – заявила я. – Хочешь, я прямо сейчас позвоню ему и позову сюда?
– Не надо, – тихо, но решительно воспротивилась Трошкина. – Я хочу, чтобы он сам пришел.
– Долго же тебе ждать придется! – воскликнула я.
И ошиблась.
– Тук, тук, тук! – послышался на лестничной площадке веселый голос Зямы. – Алка, ты дома?
Трошкина грохнулась с табуретки и побрела в прихожую, прихрамывая.
– Сижу за решеткой в темнице сырой! – декламировал он, с намеком скребя ногтем по сеточке, отделяющей его от прихожей. – Вскормленный в неволе орел молодой!
– Привет, орел! – сказала я, выступая в прихожку следом за ковыляющей Алкой. – Чего залетел?
Трошкина молча саданула меня в бок острым локтем. Я перекосилась, а она приветливо сказала:
– Привет, Зяма, давненько не виделись! – и торопливо открыла сетчатую загородку.
– Гм… А что это с вами? Отчего вы такие кривобокие и перекошенные? – спросил братец, войдя в квартиру и оглядев нас с Алкой.
– Пустяки, немного помялись в троллейбусе, – светски молвила Алка и поплыла в комнату лебедушкой, старательно борясь с хромотой.
– Не все же ездят на собственном транспорте! – ехидно добавила я.
Зяма посерьезнел и деловито сказал:
– Вот именно по этому поводу я к тебе, Аллочка, и пришел! Мне срочно нужна твоя грамотная консультация.