— Да? — удивился Халандовский. — А я думал, что такой снимок есть только у меня. Тем лучше… Значит, ты представляешь, что тебя ожидает.
Полюбовавшись снимком, Шаланда передал его Худолею.
— Ни фига себе! — закричал тот. — Какая приятная компашка!
— Была, — негромко обронил Халандовский. — Еще одно, Паша… Тебе есть куда отправить Вику и дите?
— Думаешь, это необходимо?
— А тут и думать нечего. У тебя есть надежное место, о котором никто не знает? Твои или Викины родственники отпадают, однополчане отпадают, близкие друзья отпадают…
— Неужели все это просчитывается? — озадачился Пафнутьев.
— Паша! — укоризненно воскликнул Халандовский. — Я дам тебе адрес в близлежащей стране. Сразу говорю — я не покажу его ни Худолею, ни Шаланде. О нем будут знать только двое — ты и я. И все. И никто больше.
— Двое — это многовато, — без улыбки сказал Пафнутьев. — Это слишком много. И потом… Если Лубовский зажмет тебе пальцы в дверь, ты ведь ему этот адрес дашь.
— Ни за что!
— А зачем тебе рисковать пальцами или еще чем-то… Спасибо, Аркаша, но не возьму я у тебя этот адрес.
— Почему?!
— Двое — это многовато.
— Когда уезжаешь? — спросил Шаланда.
— На понедельник заказан пропуск.
— А когда отправляешь Вику?
— Ох, Жора! Ты такой любопытный…
— Я любознательный, — хмуро поправил Шаланда. — Не хочешь говорить — не говори. Это правильно. Добираешься самолетом?
— Еще не решил, — широко улыбнулся Пафнутьев.
— В случае чего — звони. Подмогнём, как могём.
— Я уже подумал об этом.
— Я пошел, — сказал Халандовский.
— Куда?
— К холодильнику.
— Это правильно, — одобрил Худолей. — Должен сказать, что меня всегда в нашем хозяине поражала трезвость мышления. Очень ценное качество. По себе знаю. Может, чего помочь?
— Перебьюсь, — ответил Халандовский уже из коридора.
И тут прозвенел телефонный звонок. Как всегда бывает в таких случаях, неожиданно, резко и даже с каким-то вызывающим нахальством. Халандовский быстро вернулся в комнату, на ходу поставил бутылку на стол и поднял трубку.
— Да! — крикнул он, давая понять звонившему, что разговаривать долго не намерен.
— Аркаша? — прозвучал в трубке вкрадчивый, доброжелательный голос. — Здравствуй, Аркаша… Как поживаешь?
— Не жалуюсь. — Халандовский повернулся к столу и сделал страшные глаза — дескать, замрите все, замолчите и затаитесь.
— Но ты ведь никогда не жаловался, да?
— Старался.
— У тебя новости?
— Да вроде ничего такого, чтобы…
— Гости собрались?
— Это не новость, Юра… Они у меня собираются время от времени.
— Но сегодня повод, да?
— Повод? — Халандовский был явно растерян, что бывало с ним не часто, что вообще-то и не бывало с ним никогда, но сейчас замершие его гости видели Халандовского совершенно не таким, каким привыкли видеть, — он неприкаянно раскачивался из стороны в сторону, косил черным своим глазом в сторону гостей, давая понять, что его команда «Затихнуть!» остается в силе.
— Пашу провожаете? — спросил голос в трубке.
— Пашу? — опять переспросил Халандовский.
— Он ведь у тебя? За столом?
— Вроде того…
— Дай ему трубку, пожалуйста. На два слова.
— Трубку? — Халандовский явно не мог прийти в себя.
— Аркаша, успокойся, — произнес голос улыбчиво. — Я не оторву его от вашей компании надолго. Так, минутка, вторая… Не больше.
— Хорошо. — Опустив руку с трубкой вдоль тела, Халандовский запрокинул голову и некоторое время стоял, молча глядя в потолок. Потом тяжко вздохнул, поворотил свое лицо к Пафнутьеву, посмотрел на него печальными своими глазами и наконец протянул трубку. — Тебя, — сказал обреченно.
— Кто? — Пафнутьев поднялся, подошел.
— Лубовский. Видимо, из Парижа. Или из Лондона.
На секунду, не больше, только на секунду замер Пафнутьев, остановившись перед Халандовским. Он уже протянул руку к трубке, качнулся вперед, чтобы сделать еще один шаг, но, услышав фамилию звонившего, замер в движении, как это бывает в сказках, когда принцесса нечаянно уколет палец веретеном и сбывается страшное пророчество колдуньи. Пафнутьев беспомощно оглянулся на Худолея и Шаланду, снова повернулся к Халандовскому и наконец взял трубку.
— Пафнутьев на проводе! — с напором произнес он, гася в себе растерянность.
— Здравствуйте, Павел Николаевич. — Голос Лубовского был таким же вкрадчивым и доброжелательным. — Извините, что нарушил вашу беседу… Водка у Аркаши такая же холодная?