И тогда к Ивану Михайловичу домой приехали уже другие — страшные, небритые, с налитыми кровью глазами. Они избили его и Серёжу прямо в квартире. Сорвали платье с Оли и приставили ей к горлу бритву. Сказали, что включают счётчик.
Иван Михайлович согласился на всё. Он подписал документ, согласно которому магазин переходил в собственность фирмы, но это только погасило набежавшие проценты. Снова появились эти страшные, в чёрной коже и стали требовать, чтобы он переписал квартиру на чьё-то там имя. Тогда Иван Михайлович вышел в соседнюю комнату и вернулся с охотничьим ружьем в руках. Он выстрелил из обоих стволов поверх голов небритых и сказал, что идет к Рулеву. В тот день майор был на выезде. А наутро Клара Павловна, выпуская гулять своих кошечек, увидела, что дверь в квартиру Громовых приоткрыта и тянет оттуда сладковатым запахом. Предварительно покричав и позвонив, соседка открыла дверь и вошла.
— Все они были там, Леша. — Майора передёрнуло, когда он вспомнил картину, увиденную в квартире Громовых. — Все, кроме Оли. Ее до сих пор не можем найти.
— А ищете? — как-то безразлично спросил Гром, глядя в окно.
— Ищем, — твёрдо ответил Рулев.
Майор проснулся среди ночи. Сначала он не понял, что его разбудило, но доносившиеся с кухни тихие звуки были полны такой боли и скорби, что Рулеву стало нехорошо. Он никогда не жалел ни себя, ни других. Не умел. Поэтому он отвернулся к стене, сжав кулаки и стиснув зубы, слушая, как тихо и мучительно плачет в ночи его лучший друг.
Утром Алексей собрался уходить. Они с майором пили крепкий кофе на кухне. За окном занимался холодный, хмурый рассвет.
Виктор Михеевич отчаянно маялся головной болью. Всю ночь ему снился красный снег. Он падал с неба пушистыми багряными хлопьями и, тая, стекал кровавыми струйками по стенам домов, стеклам машин и лицам прохожих.
— Ну, бывай, Витек. Спасибо за хлеб-соль. — Гром помыл в раковине свою чашку и закинул на плечо вещмешок.
— Подожди. — Рулев сосредоточенно смотрел в свою чашку, помешивая ложечкой кофейную гущу.
— Его зовут Крот. Федор Кротов. Главная тварь в нашем городе. Мы давно под него копаем, но он скользкий. Всех купил, сука. И «Бриг» этот тоже его. То ещё змеиное гнездо. Бандюк на бандюке. И ещё есть один фигурант, начальник охраны фирмы, некто Хмура. Правая рука Крота. Палач.
— Хмура, это погоняло, что ли?
— Да нет, это фамилия у него такая. А кличка — Боров.
— Вот эту вещицу, — продолжал май ор, — нашли под телом твоего отца. — Он протянул Грому мундштук в виде обнажённой женщины, искусно вырезанный из слоновой кости. — Его вещица.
— Я понял, Витя, спасибо. — Голос Грома дрогнул, и Рулев почувствовал на своем плече его тяжёлую руку.
— Ни хрена ты не понял! — Словно подброшенный пружиной, майор схватил Грома за грудки, притянул к себе и горячо заговорил, дыша ему в лицо кофейным запахом: — Это мой город! Понимаешь? Мой! И пока я жив, снег в нем не будет красным. Я не с тобой, понимаешь? Я не позволю тебе…
Гром притянул его за плечи и крепко обнял.
— У каждого свой долг, Витя. У тебя свой, у меня — свой. Будем исполнять его достойно. — Он легонько оттолкнул Рулева и вышел. Хлопнула входная дверь.
Стоя у кухонного окна, майор видел, как тает в утреннем тумане одинокая фигура Алексея. Он ничем не мог помочь ему. Гром был один. Против закона. Против бандитов. Против всех.
«Господи, если ты есть, сохрани его!» — снова подумал майор.
— Господин Магомедов у нас не работает. — Молодой женский голос, доносящийся сквозь треск помех, был холоден и официален…
— Алё, девушка! Алё! — Гром плотнее прижал к уху телефонную трубку. — Я в компанию «Аверс» звоню?
— Да, но я вам уже сказала…
— Передайте Магомедову, что его племянник Иса шлёт ему привет. И наилучшие пожелания.
Сразу растаял ледок в девичьем голосе. После небольшой паузы девушка прощебетала:
— Подождите секунду, соединяю.
Битловская мелодия «Мишел» вкрадчиво заполнила паузу, затем гнусавый голос осторожно произнес:
— Слушаю.
— Меня зовут Гром.
— Что ты хочешь?
— Разговор есть.
— Ну!
— Не телефонный.
Гнусавый посопел в трубку и спросил:
— Как выглядит Иса?
Гром описал. Гнусавый ещё посопел:
— Как выглядишь ты?
— Увидишь, узнаешь, — теряя терпение, буркнул Алексей.
— Где сейчас находишься? — после секундной паузы поинтересовался Магомедов.
— Метро «Щелковская», автовокзал. Из автомата звоню.
— Там на углу есть павильончик игровых автоматов. Жди около него.
Стоя у павильона, Гром ел чебурек, запивая его пивом, и рассеянно наблюдал за тремя рабочими, которые, лениво матерясь, топили гудрон в большом железном коробе. Из него плотными клубами валил чёрный дым.
Такой же липкий чёрный смрад плотной пеленой висел тогда над обречённым поселком. Горело всё, что только могло гореть. Шесть дней большая группа боевиков удерживала эту груду развалин. Их утюжили с вертолётов, их день и ночь долбила артиллерия, но, зарывшись в землю, они яростно поливали свинцом любого, подошедшего на расстояние выстрела. Рота спецназа Грома, дойдя до этих руин, остановилась, словно наткнувшись на каменную стену. На седьмые сутки им, наконец, удалось прорвать линию обороны и ворваться в поселок, от которого мало что осталось. Закрутилась мясорубка ближнего боя. Вой пламени, автоматные очереди и крики умирающих слились в мелодию ужаса, в которой привычному уху Грома слышалась порой странная, чудовищная гармония.
Швырнув гранату в разбитое окно, из которого беспрестанно лупил пулемет, Гром перекатился по хрустящей битым стеклом земле за стену соседнего дома и, вскочив на ноги, бросился в дверной проем. Ему навстречу туго и звонко ударил автомат. Укрывшись за висящей на одной петле дверью, Гром выпустил длинную, в полрожка, очередь. Внутри дома страшно закричали. Высунувшись на секунду, Алексей окинул взглядом комнату. Один из боевиков лежал у стены с развороченным черепом, второй сидел у стены на корточках, покачиваясь, и пытался засунуть обратно в живот вывалившиеся внутренности.
Добив его короткой очередью в голову, Алексей уже направился к выходу, когда услышал за спиной тихий стон. Он мгновенно обернулся, падая и вскидывая автомат. В углу, у стены зашевелилась куча тряпья.
Стволом отбросив вонючую ветошь, Гром обнаружил под ней мальчишку лет шестнадцати, связанного проволокой. Парень был без сознания и в горячке стонал тихо и жалобно. На плече его расплылось кровавое пятно.
Как наёмника ни называй — контрактник, сверхсрочник или ещё как, — сути дела это не меняет. Наёмник всегда наёмник. Гром продавал за деньги свою жизнь и умение ловко убивать, жалость давно забыла дорогу в его сердце. Но похищенный парнишка был очень похож на младшего брата, и Алексей, проклиная всё на свете, взвалил бедолагу на плечо и каким-то чудом благополучно вынес из-под огня. В санчасти парень пришел в себя, и хирург сказал Грому, что жизнь юноши вне опасности.
А через день по части бродил, тяжело опираясь на посох, древний, как горы, старик-дагестанец и искал Грома. Найдя его, дед длинно, пристально посмотрел в глаза Алексею, что-то соображая.
— Ручка есть? — спросил он на ломаном русском.
— Какая ручка? — опешил Гром.
— Всё равно, — неожиданно белозубоулыбнулся дагестанец. Взяв протянутый Громом обмотанный изолентой стержень, он записал на клочке бумаги телефон. — Будешь в Москве, позвони. При встрече отдай это. — Старик протянул Грому старинную монету.
— И что будет? — спросил Гром, вертя в руках позеленевший от времени металлический кругляш.
— Тебе помогут.
— Кто поможет, в чём? — недоумевал Гром.
— Ты спас моего внука, потомка древнего рода. Мы никогда не забудем этого. — С достоинством повернувшись, старик направился к видневшимся невдалеке скалам. Он остановился, уже почти скрывшись в тумане, и неожиданно звонко крикнул: — Его зовут Иса Магомедов! Запомни! Его зовут Иса!